«Прежде всего, евреи, которых, несмотря на неоднократные предупреждения Совета министров, гонят казацкими нагайками с территории, прилегающей к фронту, и которые все без разбора обвиняются в шпионаже, подаче сигналов и других актах содействия врагу. Разумеется, все эти еврейские толпы, крайне ожесточенные, прибывают на место высылки в чрезвычайно революционном настроении. Ситуация еще более осложняется тем, что местное население, ощущающее бремя войны все сильнее, встречает голодных и бездомных евреев довольно недружелюбно. Во-вторых, в тылу имеется персонал местной гражданской администрации и военных организаций, владеющий целыми вагонами личного имущества. В то время как тысячи людей бредут вдоль железнодорожных путей, мимо них проезжают поезда, груженные зачехленной мебелью из офицерских клубов армии и другим хламом, включая клетки для канареек, которые принадлежат офицерам-снабженцам, увлекающимся птицами. И наконец, в-третьих, имеются добровольные беженцы, большинство из которых напугано слухами о необыкновенной свирепости немцев…

Людей выбрасывают из их домов на произвол судьбы, давая на подготовку к отъезду всего лишь несколько часов. Какие бы они ни имели запасы, порой даже дома, предаются огню на их глазах. Нетрудно понять, что они чувствуют… Вся эта скученная, раздраженная и голодная толпа движется по дорогам непрерывным потоком, мешая передвижениям войск и превращая в хаос обстановку в армейском тылу. Повсюду медленно движутся телеги с домашним скарбом, за ними тащится домашний скот… Сотнями люди умирают от холода, голода и болезней… Детская смертность достигает ужасных масштабов… На обочинах дорог валяются трупы и т. д. и т. д.».

Через несколько дней, 4 августа 1915 года, ситуация с беженцами вновь обсуждалась на заседании Совета министров, на этот раз с акцентом на евреях. Говоря об условиях, в которых осуществляется принудительная эвакуация, Яхонтов на основе докладов разных министров, присутствовавших на заседании, дает следующую общую картину:

«С начала нашего отступления на фронте Совету министров приходилось не один раз иметь дело с вопросами, касающимися евреев. В Ставке сформировалось мнение, будто еврейское население фронтовой полосы составляет очаг шпионажа и помощи противнику. Отсюда возникла идея о необходимости высылки евреев с территорий, прилегающих к фронту. Впервые эту меру применили в Галиции. Власти в армейском тылу начали депортировать евреев тысячами во внутренние районы России. Разумеется, это осуществлялось принудительно, а не добровольно. Высылали всех евреев, независимо от возраста и пола. Среди ссыльных были больные, инвалиды и даже беременные женщины. Слухи об этой акции и сопровождавшем ее насилии распространились по России и за ее пределами. Влиятельное еврейство забило тревогу. Союзные правительства стали протестовать против такой политики и указывать на ее опасные последствия. Министерство финансов столкнулось с большими трудностями в осуществлении финансовых операций. Совет министров неоднократно привлекал внимание Верховного главнокомандующего и генерала Янушкевича в письменной форме и личными обращениями премьера и министров к необходимости прекратить преследования евреев и повальные обвинения их в измене. Отмечалось, что этого требовали соображения внутренней и внешней политики. Однако Ставка оставалась невосприимчивой ко всем аргументам и уговорам. Наоборот, когда в ходе отступления русской армии началась эвакуация провинций, принудительное выселение евреев стало осуществляться в широких масштабах специальными военными отрядами, сначала в Курляндии, а затем во всех других местах. Что происходило во время таких операций, не поддается воображению. Даже закоренелые антисемиты выходили в правительство с протестами и жалобами на безобразное обращение с евреями в прифронтовой полосе. В результате жизнь в районах за чертой оседлости, куда были согнаны военными властями вынужденные беженцы, стала невыносимой не только для разного рода обездоленных пришельцев, но и для коренного населения. Обострились продовольственная, жилищная и другие проблемы. Распространились эпидемии. Мгновенно настроения людей приобрели весьма тревожный характер: евреи выражали недовольство по любому поводу, местные же жители сетовали как на непрошеных гостей, на которых были навешены ярлыки предателей и шпионов, так и на ухудшение собственных условий жизни.