– Концерта? Никогда не слышала такого названия, – и в улыбке показала прелестные ямочки на щеках.

– У этого термина два значения. Согласное выступление разом нескольких музыкантов, где каждый слушает музыку соседа и играет ей в тон, или большая политика монархов на континенте. Где участники концерта делают политику, а остальные – только зрители.

– Я ничего в политике не понимаю, в монастыре нас этому не учили. Но вот в музыке кое-что смыслю. И даже умею играть на свирели. А это правда – то, что мне сказали ваши башелье*, – что вы хорошо играете на деревянной флейте?

Я же говорил, что она на информацию обо мне их вчера до донышка вытрясла… Странно, а чем ей Саншо-то не угодил? Тем, что он одноглазый? Или приняла его за рыцаря моей свиты? А девушкам, в каком бы они времени ни жили, принца подавай. На меньшее они не согласны. Все, кто ниже принца, будут за это истерзаны в замужестве. По большому счету, им и принц нужен не всякий, а с золотыми яйцами. И не дай бог, если они у него окажутся серебряными…

– Хорошо или нет я играю на флейте – это не мне судить. По крайней мере, мне это занятие нравится, – ответил я ей.

А сам подумал: смогу ли я играть на флейте в этом теле, если не умел этого раньше? И добавил поспешно:

– Но на гитаре я играю лучше.

– Гитаре? – удивилась она.

– Этот что-то вроде лютни у наших бродячих гита́нос*.

– А… житан*, – обрадовалась девушка узнаванию, делая ударение на последний слог. – Они у нас тоже часто бродят толпами со своими возами. И женщины у них в пестрых юбках с оборками. Потом в округе кони пропадают… Видела я как-то у них этот инструмент, когда ехала из монастыря сюда, к дедушке, но не знала, что он называется так. У нас его называют «житэйр». Но он звучит намного грубее, чем лютня.

– Дамуазель, – сказал я несколько строго, меняя тему, пока мне не принесли флейту и не заставили на ней играть, – мы с вами уже долгое время общаемся, а я все еще не знаю вашего имени. И мне от этого неловко.

Она вскочила, торопливо сделала настоящий придворный реверанс и промолвила, потупив глаза:

– Иоланта, дочь барона де Меридора, ваше высочество. Простите мне этот промах. Я не нарочно нарушила этикет.

– Садись, дитя мое, – непроизвольно вырвалось у меня, так как я неожиданно для себя обнаружил, что смотрю на нее снисходительными глазами старика, а вот тело мое только по пояс деревянное, а ниже очень даже я ей ровесник. – Можете называть меня Франциск, Иоланта. Так о чем мы говорили?

– О музыке, – выпалила девушка. – Вы возите свою деревянную флейту с собой?

Я призадумался. Скорее всего флейта принца досталась с другими вещами трофеем Пауку. Но точно я об этом не знаю.

– Деревянную – нет. Только кожаную, – пошутил я озорно и двусмысленно, как не привык шутить даже в третьем тысячелетии.

Меня явно накрывают юношеские гормоны, подталкивая к мелкому хулиганству. Мне совсем не нужна интрижка с внучкой приютившего нас барона, особенно в нашей непростой ситуации. Разум-то хорошо понимал это, но тело рвалось в бой.

– Я умею играть на свирели, меня в монастыре научили, – продолжила девушка свой щебет. – А вы научите меня играть на кожаной флейте?

Прозвучала даже не просьба, а требование. О боги, она или наивна до безобразия, или слишком искушенная развратница, которая сама меня соблазняет. Поди вот так пойми с ходу.

Микал, появившийся на наши глаза с известием, что бочка готова и горячей воды запасено достаточно, оборвал этот странный флирт прямо на взлете. Ну и слава богу.

Отмокал в бочке я долго, все равно одежды мои унесли стирать.