Дверца машины захлопнулась за Ланой. Разбрасывая вокруг себя фонтаны грязи, полицейский «форд» помчался к городу.

– Почему задержались около ворот? – спросил Рамирес. – Эйхманн, вы меня слышите? С вами всё в порядке?

Курт отвёл глаза от машины, скакавшей по кочкам и выбоинам не хуже пампасского оленя, и столкнулся взглядом с Александром. Президент стоял рядом с генералом и пристально смотрел на Курта, ожидая ответа.

И хотя винтовки в руках у Александра больше не было, выражение его глаз не изменилось.

– У женщины был шок, – сухо сказал Курт. – Подкосились ноги…

– Вы смогли активировать «пружину»? – спросил генерал.

Курт кивнул.

– Раскроется она минут через десять, – сказал Эйхманн. – Монстры попытаются выбраться из зоны. Основной прорыв пойдёт через центральные ворота. Разрешите мне помочь людям там.

– Вас отвезут, – кивнул Рамирес и потерял к нему всякий интерес.

Курт побрёл к ближайшей машине.

Рамон увидел, как полицейский «форд» затормозил рядом с БТРом братьев. Выбравшегося покурить Адольфа по пояс заляпало жидкой грязью. Немец сказал что-то очень выразительное, но неслышное за шумом мотора. Из «форда» вышел парень, в котором Рамон с большой радостью узнал Курта. Лицо Адольфа расплылось в улыбке. Курт что-то объяснил водителю, и тот уехал.

– Мама, роди меня обратно! Какие люди! – воскликнул Курт.

Друзья размашисто обнялись. Рамон тоже хотел поговорить с Эйхманном и направился к парням.

– Алоиз, вылезай! – подходя, услышал Рамон голос Адольфа. – Ты глянь, кто явился!

Из люка показался хмурый Алоиз. Увидев Курта, он весь расцвёл и поспешно спрыгнул на землю.

– А по рации передали, что ты к центральным воротам уехал, – Алоиз обнял друга.

– Монстры перехватывают радиопереговоры, – сказал Курт. – Мне надо было, чтобы они так и подумали.

Алоиз покачал головой.

– Мастак ты наводить тень на плетень…

– Потому и жив до сих пор.

– Как сам? – спросил Адольф.

– Я очень устал, – признался Курт.

– Пойдём, посидим в «каймане», – предложил Алоиз.

Вдруг братья вытянулись во фрунт. Курт оглянулся. Рамон тоже заметил бегущего к БТРу давешнего генерала и понял, что это старший Эйхманн. Высокопоставленный нацист растерял всю величественность и надменность. Он выглядел так же нелепо, как петух, которого разгневанная хозяйка гоняет по двору поганой метлой за то, что он клюнул её ребёнка. Врач, не желая вмешиваться в семейную сцену, остановился, не доходя до БТРа метров пяти.

– Курт, – закричал генерал. – Курт!

Младший Эйхманн передёрнул автомат и с выражением безмерного отчаяния на лице ткнул ствол себе под подбородок. Генерал замер на месте.

– Курт… – повторил он растерянно.

Рамон, опомнившись, бросился вперёд и цепко схватил генерала под локоть:

– Назад! Отойдите, я прошу вас!

Старший Эйхманн невидящим взглядом посмотрел на него и сделал шаг назад.

– Ещё отходим, – сказал Рамон, увлекая его за собой.

Старший Эйхманн не сопротивлялся. Рамон пристально посмотрел на Алоиза через плечо. Тот что-то мягко сказал Курту. Слов Рамон не разобрал, но интонации Алоиз выбрал верные – младший Эйхманн медленно опустил автомат. Завизжав тормозами, рядом с Рамоном и отцом Курта остановился сине-белый «форд». Из окна высунулся Рамирес.

– Поедемте к центральным воротам, Эйхманн, – сказал генерал. – Говорят, там будет главный прорыв…

Рамирес не заметил Курта за спинами рыжеволосых братьев. Старший Эйхманн молча открыл дверцу и сел в машину. «Форд» зарычал, выбираясь из лужи, и стронулся с места. Рамон обернулся. Курт стоял у «каймана», закрыв глаза и тяжело опираясь на автомат, как на костыль.