К этому моменту она уже два дня ни с кем не говорила.

– Она была в одном из этих своих настроений, – позже объяснял ее дядя старейшинам, расспрашивавшим о происшествии. Прошел всего месяц со смерти ее отца, и люди еще не начали ее избегать.

– Нет! – крикнула Озиома, когда увидела своего дядю лицом к лицу с коброй.

Она бросила фанту и побежала к нему. К счастью, ни дядя, ни кобра не пошевелились. Свидетель сообщил, что дальше она встала на колени и приблизила свое лицо прямо к морде змеи. Ее дядя стоял плечом к плечу с ней, оцепеневший от ужаса.

– Она… змея… коснулась ее губ своим языком, пока девочка шептала ей что-то, – позже говорил ее дядя старейшинам, содрогаясь от отвращения. – Я был совсем близко, но не смог понять ни слова.

Старейшины слушали с таким же отвращением. Один отвернулся в сторону и сплюнул.

Никто не понял, что именно, но что-то Озиома определенно сказала, потому что змея в тот же момент опустилась на землю и уползла прочь.

Озиома повернулась к дяде, улыбаясь от облегчения – впервые с тех пор, как не стало ее отца. Она так по нему скучала. Показать наконец способность, о которой знали лишь родители – да и они видели это всего пару раз, хотя Озиома умела это всю жизнь, – было захватывающе. А использовав ее для спасения своего дяди, который был так похож на отца, Озиома почувствовала, как наконец расходятся тучи, закрывшие ее сердце, и как в него снова проникает солнечный свет. Она любила дядю так же, как и остальных родственников – по-своему, незаметно для окружающих.

Но дядя не улыбнулся в ответ.

Напротив, к ее удивлению, он нахмурился и посмотрел на нее таким взглядом, под каким увял бы самый сильный и горделивый цветок.

Озиома сжалась, прячась от его взгляда, быстро поднялась с земли и торопливо пошла домой. После этого происшествия дядя и слова не сказал своей племяннице, этой «нечистой заклинательнице змей».

Зато он рассказал, что́ она натворила, старейшинам и некоторым своим друзьям, делая акцент на том, как собирался разрубить змею пополам, когда вдруг явилась его племянница и стала общаться с этой тварью как с лучшим другом. Потом эти люди рассказали другим, а те – следующим. Вскоре все в Агуатауне знали об Озиоме и ее порочных привычках. Все говорили, что так и думали. Девочки из бедной семьи без отца часто предрасположены к колдовству, говорили они.

Но как бы то ни было, когда, плюясь ядом, с огромного хлопкового дерева посреди деревни спустилась кобра, догадываетесь, к кому они обратились?

Озиома стояла около большого котла с бурлящей красной похлебкой, напевая себе под нос. Ее мать болтала с тетей где-то в комнате. Плеер девочки был подключен к каким-то старым колонкам и играл афробит, который так любил ее отец. Снаружи гремел гром и вот-вот должен был начаться дождь, но ее это не волновало. Озиома готовила – она обожала это делать с тех пор, как мать научила ее три года назад. Готовя, она чувствовала себя самостоятельной и главной – она чувствовала себя взрослой.

Озиома аккуратно нарезала лук, приправила им нежное, плотное совершенство алых помидоров, встряхнула смесь тимьяна, красного перца, соли и карри и восхитилась сочной яркостью зелени. Она принесла и порезала половину цыпленка, которую посолила, поперчила и запекла. А теперь девочка напевала и медленно помешивала содержимое котла, чтобы добавленный в похлебку цыпленок не распался на волокна.

– Озиома!

Ее взгляд, до этого момента отсутствующий, словно она бродила где-то в параллельном мире вкусной еды, мгновенно обрел резкость. Озиома моргнула, заметив в окне одноклассника, Афама. Он был одним из немногих, кто не называл ее «целовальщицей змей». А однажды он даже попросил ее научить его говорить со змеями. Она всерьез задумалась об этом, но потом все же отказалась: змеи могут быть очень коварными, они далеко не всегда делают то, о чем ты их просишь. Они не кусали ее, Озиому, а вот Афама укусить могли – без особой на то причины: змеям нравилось проверять человеческую кожу на прочность.