– Да можно просто Сергей, не на работе же.

Сашка вздыхает. Почему мужики никогда не понимают по-хорошему? Их надо прямым текстом послать, чтобы они поняли, что их ухаживания не интересны? Мало она в больнице от него отмахивалась? От его «давайте провожу», «пойдёмте вместе пообедаем»? Ладно, посмотрим, что дальше будет.

Сашка садится на стул Всеволода Алексеевича, напротив гостя. И демонстративно закуривает, у неё тут и пепельница стоит. После их объяснения с Тумановым поставила. Он прав, на улице можно. А если его не раздражает, и даже наоборот, то смысл мучиться? Как она и предполагала, лицо у терапевта вытягивается.

– Так о чём вы хотели поговорить?

– Александра Николаевна, вы так внезапно уволились… Я не знаю, что послужило причиной. Но без вас просто беда. Все наши хроники воют. Я не знаю, к кому отправлять астматиков. Иванченко помните? Опять у нас лежит. Два дня не можем из статуса вывести.

Сашку передёргивает. Помнит она Иванченко, как не помнить? Молодой ещё мужик, по Сашкиным понятиям. Шестьдесят с чем-то. Астматик, хроник, по осени и весне стабильно в стационар попадает. И чего они там не могут? Можно подумать, она волшебник какой, не по обычной схеме лечит, а наложением рук и чтением молитв.

– А что капаете и сколько?

И тут же понимает, что зря спросила. Всё, Саша, ты уволилась. Ты там не работаешь. Это не твоя зона ответственности. Ты не отвечаешь ни за Иванченко, ни за других пациентов. Только за одного, самого главного. Но Сергей уже перечисляет препараты и дозировки, а Сашка машинально прикидывает, правильно или нет. Минут пятнадцать обсуждают Иванченко, а потом терапевт вспоминает, для чего пришёл:

– Александра Николаевна, я так понимаю, что вы в отделение не вернётесь?

Сашка отрицательно качает головой и закуривает вторую сигарету. Следовало бы предложить гостю кофе. Здесь так принято, кто бы ни пришёл, хоть почтальон с пенсией, предлагай кофе. Но ей не хочется идти в дом, накрывать, угощать, давать какую-то надежду.

– Я могу узнать причину?

– По семейным обстоятельствам.

Смотрит на неё и продолжает улыбаться. Совсем идиот, что ли? Ну что ты молчишь? Ждёшь продолжения или объяснения? Она ему обязана, что ли?

– Простите, но вы не носите кольца. Или?

Сашка уже готова сказать что-нибудь резкое. Она терпеть не может, когда лезут в личное. Но в этот момент дверь в дом открывается.

– Сашенька? Ой, у нас гости?

Видимо, он не собирался вставать окончательно, потому что не оделся. Стоит в домашних штанах и майке, через которую отчётливо видно дозатор инсулина. Растрёпанный, полусонный.

– Я хотел чайку попросить. Что-то меня ведёт… Но занимайся гостем, я сам тогда.

Да конечно, сам он! Гостя этого Сашка бы с удовольствием за шкирку выкинула. Тот, кстати, онемел от удивления. Сидит, глаза вытаращил. Да, да, это легенда из твоего детства выползла. Да, ты ещё на горшке сидел перед телевизором и слушал, как этот дядька поёт. Рот уже можно закрыть. Как будто мамонта увидел, честное слово.

– Идите к нам, Всеволод Алексеевич, – вздыхает Сашка. – А я сейчас накрою всем чай. Идите на своё место.

Она снимается со стула.

– Да мне бы одеться тогда…

– Садитесь, я вам принесу.

Она быстренько приносит ему рубашку и скрывается на кухне. Пока кипятится чайник, выглядывает в окно, прислушивается к разговору. В умении общаться Всеволоду Алексеевичу не откажешь. Он уже расспрашивает собеседника о чём-то. М-да… Вот ей это всё надо было?

Сашка выносит поднос, расставляет дымящиеся чашки.

– Сладости у нас специфические, – предупреждает она. – Но довольно вкусные. Вот это печенье рекомендую.