Спальни у них разные, через стенку. Но это чистая условность, у него она проводит времени гораздо больше, чем у себя. Если проснётся ночью и позовёт, до утра уже от себя не отпустит. В его спальне, помимо кровати, стоит диван, на котором Сашка часто досыпает остаток ночи. Давно пора бы переехать на него окончательно. Но они оба держатся за какие-то странные представления о достоинстве, которые неизвестно кто придумал. Согласно им в начале одиннадцатого, внимательно посмотрев программу «Время» в большой комнате, Всеволод Алексеевич желает ей спокойной ночи и отправляется к себе. Сашка заканчивает домашние дела, домывает посуду, заматывает в полотенце кастрюлю с гречкой – упариваться до утра – и идёт курить на крыльцо. Потом, через ванную комнату, почистив зубы и переодевшись в ночное, окончательно избавившись от запаха табака, идёт к нему. Если всё хорошо, он уже спит. У него спящего выражение лица такое благостное, чисто добрый волшебник из детской сказки. Когда-то, тысячу лет назад, он снимался для новогодней передачи, играл там звездочёта. Пел колыбельную в расшитом звёздами плаще и колпаке. И укладывался спать прямо на сцене. Она тогда впервые увидела его таким, безобидным, умиротворённым. Хотя он всего лишь играл заявленный образ добряка звездочёта. И только теперь стал на этот образ по-настоящему похож. Её добрый сказочник, персональный.

Он спит с ночником, чтобы не натыкаться в темноте на предметы, если придётся вставать. И чтобы Сашке не пришлось подсвечивать себе телефоном. Она подходит к нему, слушает. Слух теперь её главный инструмент диагностики, весьма удобный, надо сказать. По звуку его дыхания она может многое узнать и при этом ничем не побеспокоить Всеволода Алексеевича. Вроде бы всё нормально, ночь должна пройти без сюрпризов. Сашка наклоняется к нему и позволяет себе вторую роскошь за долгий и трудный день. Они оба неплохие артисты. Он делает вид, что всегда крепко спит в этот момент. А Сашка делает вид, что никакого прикосновения губ к седому виску не было.

Апрель

– Саша…

Ей достаточно, чтобы проснуться. Тоня говорит, что она и не спит вовсе, в лучшем случае дремлет. Твердит, что так нельзя. Раньше предлагала свою помощь. Но толку-то, если зовёт он именно её? И Сашка всё равно будет подскакивать при первых звуках из его спальни.

Секунда, и она уже у него. Он сидит, но дышит нормально. Не астма, однако привычка всех астматиков при первых тревожных признаках садиться у него работает чётко. Для Сашки самое главное – излучать спокойствие. В любой ситуации, а ночью особенно. Он её, может, для того и зовёт.

– Что случилось? – Неспешно (теперь уже неспешно, так нужно) подходит, садится на край постели. – Ну что такое?

– Пить…

На тумбочке у его кровати всегда стоит термокружка, в которой с вечера заготовлено тёплое питьё, обычно чай с молоком. Сашка на неё выразительно смотрит.

– Кончилось!

А вот это плохо. Кружка большая, на пол-литра. Сильная жажда – признак высокого сахара. Сашка тянется за глюкометром:

– Руку давайте.

Она к нему на «вы» почти всегда. И лучше бы тех ситуаций, когда прорывается «ты», совсем не существовало.

Глюкометром приходится пользоваться часто, но она следит, чтобы пальцы успевали заживать, постоянно меняет руки. Когда он попал к ней, на правую было страшно смотреть, потому что колол он всегда себя сам. Страшная тайна Всеволода Туманова – он переученный левша. Пишет правой, а микрофон всю жизнь держал левой.

– Всегда у тебя сначала гадости, потом радости, – ворчит он.