Я только презрительно осматриваю его с ног до головы.

– Да я во двор вышел мяч покидать, когда ты позвонил, – оправдывается он. – Не думал, что надо было наряжаться.

– Ладно, пошли.

Мы заходим в первый попавшийся бар. Людей здесь немного, ещё слишком рано для выпивки, поэтому нам удаётся занять столик в самом углу. Стены помещения отделаны деревом, и повсюду висят картины в широких резных рамах, намекая на то, что эта дыра претендует на звание престижного заведения. Просто позорище. Зато, надеюсь, здесь меня никто не увидит. Сажусь спиной к залу и утыкаюсь в меню.

– Здравствуйте, уже выбрали? – к нам подходит молоденькая официантка в идиотском кружевном белом фартучке, живописно украшенном жёлтыми пятнами. От этого зрелища я непроизвольно морщусь.

– Мне сок апельсиновый, – сразу отвечает Морозов.

Поддержка тоже мне.

– А тебе? – спрашивает девчонка и бросает на меня оценивающий взгляд.

Я бы выпил что-нибудь поприличнее, но в меню ничего нормального нет.

– Пиво. Тёмное. Самое дорогое.

Заказ нам приносят быстро. А к моему бокалу прилагается салфетка с номером телефона и подписью: «Юля». Комкаю её и откидываю в сторону – только этого мне сегодня не хватало.

– Грубо, – замечает Морозов.

– Я об этом не просил, – огрызаюсь я.

Пиво оказывается отвратительным, но я сейчас не в том состоянии, чтобы отступать. Половину бокала заливаю в себя через силу, а потом мне становится уже всё равно. А ещё алкоголь развязывает мне язык.

– А знаешь, как всё должно было быть? Лучший ученик школы, медицинский университет с президентской стипендией, практика в частных стоматологических клиниках моего отца, образование по управлению бизнесом. И всё бы получилось, если бы не ты.

– У тебя вроде семья не бедная, – рискует прервать меня Морозов. – Может, платно пойдёшь учиться? Можно же после первой сессии попытаться перевестись на бюджет.

Я только мотаю головой.

– Отец меня убьёт, когда узнает.

– Ну ладно тебе, не драматизируй. Не конец света.

– Для него – конец, – я упираюсь локтями в стол и опускаю лицо в ладони. – Он был недоволен, даже когда у меня что-то получалось. Играю в школьной команде – почему не капитан? Закончил с золотой медалью – гордиться нечем, если учишься в самой обычной районной школе. Отправили на олимпиаду – почему второе место? А теперь… Он и так считает, что я умом не вышел.

У меня сводит горло, когда я представляю его лицо сегодня вечером. Мало того, что я не оправдал его надежды, я ещё и пьяный домой припрусь. Прав был Морозов, идея дебильная. Встряхиваю головой, чтобы сбросить с себя эти мысли.

– Вам обновить? – сзади подкрадывается официантка.

– Да, – отвечаю я, поднимая голову. Может, так будет легче пережить разговор с отцом. – И гренки.

– Слушай, мне жаль, – начинает Морозов.

– Ага, конечно, «жаль». Надо было тебе перед самыми экзаменами Машу у меня увести.

– Да я же не хотел, чтобы так вышло.

Официантка возвращается с новыми полными бокалами и тарелкой гренок, которые сильно воняют чесноком. Она тянется через стол, чтобы поставить это всё, и прижимается бедром к моей руке. Я двигаюсь в сторону вместе со стулом, освобождая ей путь.

– Спасибо, – улыбается девчонка, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Намёков она явно не понимает. Или думает, что это я такой тупой и не замечаю, что она ко мне клеится.

– Знаешь, – мнётся Морозов, когда мы снова остаёмся вдвоём, – я свою вину не отрицаю и, вообще-то, как никто другой понимаю, почему тебе нравилась Машка. Она…

– Не умеет притворяться, – перебиваю я.

– Да, – кивает он.

Я вспоминаю, как увидел Машу впервые. Она пришла в наш класс в январе, за полгода до выпускного. Помню, как она стояла у доски и краснела, когда её представляли. Ребята начали над ней шутить, а я… Что-то в её жестах, в том, как она стеснялась, до боли напоминало одну девушку, в которую я был влюблён, когда мне было шестнадцать.