— Стоять.

Марк цепляет меня за воротник пальто и тянет назад. Впечатываюсь спиной в его грудь и затихаю.

—  Я же сюда не ради того, чтобы тебя увидеть, ехал. Пристегнись.

— Что? Куда мы едем?

— Надо.

— Общага до двенадцати, меня не пустят.

Марк смотрит на часы, потом на меня.

— Ладно. Вали. Завтра съездим.

— Куда?

— Завтра и узнаешь.

— Хорошо, — пожимаю плечами и сразу выскальзываю на улицу, стараясь больше не касаться Валиева и не смотреть на него.

4. 4

 Практически перебежками добираюсь до комнаты, в которой творится что-то невообразимое.

Дашка с тапкой в руках возвышается над Надькой, которая забилась в угол кровати.

— Руки бы тебе оторвать, курица! — орет Водолеева и швыряет в Надю тапку.

— Я не знала. Я же не знала, — рыдает Голубцова, бросая на меня умоляющий взгляд.

— Даш, хватит, — повышаю голос, и подружка делает пару шагов назад.

— Ты из-за нее сто штук про…

— Успокойся, — прикладываю пальцы к губам. — Вернуть она все равно не вернет. Так что бить ее тапками необходимости нет, это не по-мо-же-т, — выдыхаю и сажусь на стул. — Она сама вам, что ли, рассказала? — спрашиваю Марину, потому что она пребывает в спокойствии.

— Ага. Мы из четыреста пятнадцатой пришли, а тут она, рыдает над своими склянками. Слово за слово, все и разболтала. Ну Дашка сразу в бой, если бы я ей тапок не подсунула, она б ее точно чем-нибудь потяжелее отлупила, — с опаской косится на сковороду. — А ты откуда вообще?

— С Валиевым виделась.

— Что сказал?

— Ничего нового. Короче, кажется, придется согласиться. Отдать ему деньги из своих накоплений я не могу. Точнее, могу, но…

— Да понятно, — вмешивается Даша. — Я тут подумала, надо к коменде сходить. Рассказать. Вдруг найдут того, кто спер.

Надя всхлипывает, и Дашка сразу удостаивает ее вниманием.

— А может, это ты? Припрятала, а теперь спектакль разыгрываешь?

— Я ничего не брала. Не брала. Ева, я правда не брала, — бормочет, обращаясь ко мне. — Честно.

Отвечать ей не хочется.

Я видеть эту дуру не могу. Кто ее просил? Это надо только додуматься — вышвырнуть чужую сумку в окно!

Вряд ли комендант нам поможет. Камер там нет. С повинной никто не придет. Можно написать заявление в полицию, но сумка-то на улице валялась. Фактически у меня ее никто не крал. Но сходить к ним, конечно, попробовать стоит. А вдруг.

— Ладно, давайте спать. У меня сейчас голова лопнет, — снимаю пальто и, повесив его на плечики, плетусь к кровати.

Девчонки быстренько готовятся ко сну и минут через десять вырубают свет.

Засыпаю я на удивление быстро, несмотря на то, что в голове настоящий кавардак. Мысли отравляют. Но, видимо, я так вымоталась за день, что мозг решает взять паузу.

Утром откладываю будильник в третий раз за последние двадцать минут и накрываю голову подушкой. Девчонки уже завтракают и оживленно о чем-то болтают.

Нехотя поднимаюсь с кровати и плетусь в душ. Приходится минут пятнадцать посидеть в очереди, прежде чем юркнуть в накуренное после вышедших отсюда девчонок помещение. Наспех ополаскиваюсь, мою голову и накручиваю на нее полотенце. С небольшим усилием натягиваю на еще немного влажное и липкое тело махровый халат и возвращаюсь в комнату, где меня уже ждет брат.

— Блин, ты же сказала, пойдем вместе, — бурчит Савва, поедая бутерброды.

— И пойдем. Десять минут мне дай.

Девчонки уже разбежались кто на работу, кто на учебу в корпус, который нам не по пути.

— Сейчас волосы просушу, оденусь, и все.

— Ну-ну. Десять минут. Конечно.

Савва громко вздыхает и достает из кармана телефон.

Брат поступил в универ только в этом году. Первокурсник-программист. И если я прошла сюда на бюджет без экзаменов по результатам всероссийской математической олимпиады, то за Савву родителям предстоит платить кругленькую сумму ежегодно.