«Приезжай».

Печатаю и сразу отправляю, чтобы не передумать.

Нет, конечно, я никуда с ним не поеду. Просто попробую поговорить. Нормально. С глазу на глаз. Без агрессии.

Поэтому, я быстренько вылезла из-под одеяла. Нужно немного привести себя в порядок, причесаться и переодеть пижаму. Пока я копалась в шкафу, телефон снова пиликнул, но я решила проигнорировать. Если это Валиев уже притащился, пусть ждет.

Быстро собрала волосы в хвост и по привычке потянулась к подоконнику за сумкой, в которой лежала маленькая косметичка. Но вместо сумки на подоконнике валялись только тетради и Надькины шмотки.

Голубцова вернулась, пока я спала, и уже сама мирно посапывала в углу на своей кровати. Дашка с Маринкой еще не пришли от соседей.

Немного пошарив на полу у батареи и на стульях, все же решилась толкнуть Надьку.

— Надя! Где моя сумка?

В нашей холодной войне трое против одного Голубцова частенько перекладывала наши вещи, яро отстаивая свою территорию. Подоконник как раз был поделен между нами с ней напополам.

— Чего?

Надька зевнула и высунула нос из-под одеяла.

— Сумка моя где? Я ее на подоконник ставила.

— На помойке, — она снова зевнула и отвернулась к стенке.

— Что?

— Что слышала. Я предупреждала не лезть на мою территорию. Так что давай, беги, может, еще выиграешь битву с бомжами.

— Ты совсем! Это не смешно, где мои вещи?

—  Я же сказала, в окно выкинула.

Выкинула в окно? Мою сумку, где лежали документы, кошелек и пачка денег, которую мне дал Валиев?

— Дура.

Я выдрала подушку у Надьки из-под головы и ударила ее этим ортопедическим чудом.

— Там деньги и документы.

— Какие у тебя там деньги?!

— Идиотка.

На волне злости я не раздумывая открыла окно и выбросила туда коробку с Надькиной косметикой.

— Лейкина, ты… ты…

Голубцова вскочила на ноги и метнулась к подоконнику.

— А что? Разве там было что-то ценное?

— Ну все, готовься, это война, — злобно выплюнула Надя и побежала к двери. Я ринулась за ней следом.

К счастью, общага открыта до двенадцати и нам без труда удалось пронестись мимо вахты.

Мы чуть ли не наперегонки бежали на другую сторону корпуса, а когда добрались до нужной точки, Надька кинулась к разбитой коробке со своими склянками.

— Ты хотя бы представляешь, сколько эти румяна стоили? А пудра? А духи?

— А ты хотя бы представляешь, что было в моей сумке?

Я дернулась в сторону и подобрала свою пропажу, на которой уже была с мясом выдрана молния. Внутри валялись тетради, жвачка, косметичка и шнур от зарядки.

Кто-то спер даже мой адаптер. О кошельке можно вообще не говорить.

Сто тысяч. Хорошо хоть паспорт на месте.

Теперь Марк точно от меня не отстанет. Придется брать деньги из накопленных, снимать со счета…

Из-за своей глупости я теперь в минусе на сто тысяч рублей. Да как же так?

Понимание того ужаса, в который я угодила, приходит не сразу. Я вполне спокойно поднимаюсь на четвертый этаж, захожу в комнату и снимаю кроссовки.

Сумку все еще прижимаю к груди. Сажусь на кровать, но собственного присутствия в комнате не ощущаю. Мыслями я далеко за гранью нашей вселенной.

Телефон снова пиликает. Вздрагиваю, сжимая его в ладони.

Я ошиблась, до этого мне пришло оповещение от МЧС. Зато сейчас действительно написал Марк.

«Я приехал».

— Да чтоб ты провалился, — всхлипываю и засовываю сумку под кровать.

Надька сидит за столом и квохчет над своей коробкой с разбитой косметикой.

— Ты за это ответишь, Лейкина, — шипит мне, когда я прохожу мимо.

— Правда? А может, ты? У меня из-за тебя сто тысяч украли.

— Че ты гонишь!

— Я сегодня со счета сняла, хотела внести за обучение, — сочиняю на ходу.