— Без тебя? — в голосе Азарея проскальзывает едва различимое рычание. Его алый хвост изгибается недовольной дугой.

— Ну, ведь если вы найдёте способ лечиться… я же вам не нужна, верно? К чему вам разгуливающая по дворцу человечка. А меня дома… сест… то есть муж… То есть меня ждут!

Лицо Азарея леденеет. Хвост хлыстом ударяет по воздуху, кончики щёлкают возле самого моего лица.

— Ты уже разведена, — теперь атан уже не скрываясь рычит.

— Эм-м… но...

Его хвост снова обвивает мою талию, вынимает меня из купели. Притягивает невозможно близко к атану. Его тело обдает моё жаром даже через ткань наших одежд.

— Ты теперь моя, человечка, — шепчет он, и в этом шёпоте столько власти, что моё сердце замирает. — И будешь служить мне, пока я не решу иначе…

21. 5.2

Коридор был широк и великолепен. Он не изменился, но словно я сама – слегка поменялась после всех впечатлений этого утра.

Отражения местного светила бликовали на искусно украшенных, обложенных золотисто-белым камнем стенах. В одних резных нишах золотились миниатюрки скульптур, изображающих сражение: высшие хвостатые ёкаи на поле брани душат хвостами то ли имуги, то ли мужчин с очень длинными рыбьими хвостами, а те в ответ пронзают ёкаев своим оружием — на вид вроде драгоценного копья. В других нишах журчали фонтанчики в каменных чашах, увенчанные скульптурными изображениями похожих сцен…

А я словно ничего не видела. И видела, и нет… Точно лишь часть моего сознания воспринимала мир вокруг.

Потому что из купелей я шла в каком-то забытьи. Так и эдак крутила в мыслях последнюю фразу Азарея. И даже не возражала, что меня вновь ведут по коридору молчаливые синекожие ёкаи – не общаются и ладно. Главное Азарея нет рядом. А я…до сих пор словно проживала ощущение горячего хвоста, уверенно сжимающегося на моей талии, жаркого дыхания на моём лице, вновь видела гневные золотые искорки в пока ещё алых глазах ёкая Азарея. И всё это меня, конечно, пугало и… будоражило, что ли.

Меня вывели из размышлений злые голоса в коридоре. Женские. Шипящие. Я аж очнулась – да-да, они именно шипели, хотя, как я видела теперь, принадлежали голоса совсем не имуги.

Прямо мне навстречу двигались три миловидные юные ёкайки. Высокие, статные, с точёными чертами лиц. В одеждах точь-в-точь как те ёкайки, что приносили мне кимоно для купелей в комнату… должно быть, всем слугам дворца положены одинаковые одежды. Но их строгие алые с чёрным одеяния лишь подчёркивали крутые бёдра и узкие талии женщин.

Ёкайки были не высшие – хвостов я не разглядела. Но и не низшие – никаких разлагающихся кусков плоти, длинных языков, непропорциональных змеиных шей… Кожа цветом как у людей, лишь чуть белее. Изо лбов ёкаек росли тонкие извитые рожки разных форм – как у моих синекожих сопровождающих. Должно быть, они одного вида. Только глаза ёкаек пылали гневом. Они явно были куда как менее дружелюбны, чем ёкаи-мужчины! Ох…

Они шептались, точно ворошился потревоженный змеиный клубок:

– Человечка… атан приблизил человечку…

– Да кто она такая?!

–… была в купелях с господином…

–… неужели опять он нас не позовёт…

Моё тело невольно напряглось.

Ох… Служанки ревнуют ко мне своего распрекрасного атана? И очень зря! Мне он вот вообще не сдался! Ну не объяснять же это служанкам. Очень подозреваю, что атан сочтёт грубостью, если я кому-то сообщу, что он мне не интересен. Как и я ему… Я просто лекарь, что подготовит для него пучки трав и поможет излечиться. На этом всё. И когда это произойдёт — он поймёт что держать меня во дворце бессмысленно, и я снова попрошу свою награду.