Дело кончилось тем, что Бирюков настоял на разговоре с управляющим. «Я хочу получить за эту музыку тридцать штукарей», – сказал Бирюков, когда его проводили в кабинет, где за столом сидел моложавый дядька в вызывающе ярком клетчатом пиджачке. Мужчина назвался Сергеем Сергеевичем. Он выслушал посетителя, снисходительно кивая головой. «Хотеть не вредно», – усмехнулся управляющий и вытащил из верхнего ящика толстую лупу. Через пять минут от иронического настроения не осталось и следа.

Сергей Сергеевич сделался серьезным, даже застегнул вторую пуговицу пиджака. «Тридцать тысяч – это реальные деньги, – сказал он. Видно, наметил будущего покупателя, прикинул навар, который отложится в кармане. – Думаю, вы можете получить эти деньги, скажем, дней через пять. Я немного разбираюсь в камнях, но их должен оценить специалист. Таков порядок. Мы напишем расписку, что ваш гарнитур, ориентировочная стоимость которого тридцать тысяч долларов, взят магазином на комиссию. Договорились? Документы при себе? Вот и хорошо». Бирюков не рассчитывал, что от гарнитура удастся избавиться быстрее, чем за неделю. Он подписал бумаги и с легким сердцем покинул кабинет.

…Около полуночи сквозь пелену дождя прорезался тусклый свет автомобильных фар. Машина двигалась медленно, раскачиваясь, колеса увязали в глубоких колеях. Это была светлая «пятерка» с затемненными стеклами и номером, забрызганным грязью. Автомобиль остановился в нескольких метрах от передка «девятки», мигнул фарами. Бирюков распахнул дверцу, подхватил чемоданчик, наступив в лужу, мгновенно промочив легкие туфли.

Горящие фары слепили глаза, Бирюков видел, как открылась задняя дверь «пятерки», показался человеческий силуэт. Высокий плотный мужчина в плаще. Через секунду с переднего пассажирского сидения вылез Архипов. Глядя себе под ноги, чтобы не поскользнуться на скользкой грязи и не грохнуться в лужу, медленно двинулся вперед, остановился, протянул для пожатия левую руку. Мужчина в плаще последовал за ним. Когда ладони соприкоснулись, Архипов так надавил указательным пальцем на запястье Бирюкова, что тот едва не вскрикнул от боли.

– Познакомься, – хозяин галереи посмотрел за спину, но руку Бирюкова не выпустил, еще крепче сдавил. – Это мой приятель Ашот. Отдай ему чемодан.

Мужчина в плаще молча кивнул головой и взял кейс.

– Что с тобой? – Бирюков насилу высвободил руку. – Впотьмах на грабли наступил?

Прищурившись, он рассматривал физиономию хозяина картинной галереи. Физиономию изрядно помятую. Рассечение над левой бровью, губы распухшие, под глазом расплылся овал синяка, на скуле запеклась сукровица. Ладонь правой руки кое-как на скорую руку перехвачена серым от грязи бинтом, сквозь который проступают пятна крови. Одет галерейщик так, будто сутками валялся на свалке в обнимку с бомжами. Мятый пиджак в бурых подтеках то ли кетчупа, то ли грязи, несвежая рубашка, засаленный галстук.

– Немного переборщил с этим делом, – Архипов щелкнул пальцем по горлу и подмигнул собеседнику. – Сдуру сел за руль мухой. Поехал за город к одной знакомой…

– И не вписался в поворот?

– Ты догадливый, – Архипов снова подмигнул одним глазом. – Я шел на приличной скорости, вылетел с трассы. И влепился в столб. Не знаю, что со мной случилось. Обычно я пьяный вожу машину лучше, чем трезвый. Но в тот раз просто не повезло. Моторный отсек всмятку. Двигатель чуть не вылетел в салон. Машина, как говориться, не подлежит восстановлению. А я, как видишь, легко отделался. Синяки, порезы от битого стекла.