– Не все же такие догадливые, как вы, – буркнул Жбанов. – Грохнут… Это еще бабушка на трое разлила.

– Я предлагаю тебе безопасность в обмен на сотрудничество. Несколько вопросов, несколько честных ответов. Я отпущу тебя на все четыре, дам возможность залечь на дно, пока не уляжется пыль.

– Я торгуюсь.

– Ты женат? Дети есть? – спросил Липатов, хотя знал все подробности личной жизни Жбанова.

– Детей нет, – Жбан усмехнулся. – Все недосуг было их наклепать. Насколько я помню, меня угораздило жениться пару или тройку раз. Какая разница, когда все в прошлом.

– Значит, некому будет принести цветы на твою могилу? – сделал неожиданный вывод следователь.

– Я цветы не люблю. Сейчас, при жизни. А после смерти они мне нужны, как собаке трусы.

Липатов достал из ящика стола разовый пропуск, размашисто подписал его, поставил число и время. Кинул бумажку на стол.

– Хрен с тобой, – сказал он. – Ты меня настолько затрахал, что я того гляди рожу какого-нибудь ублюдка. Вроде тебя. Забирай пропуск и проваливай. С глаз моих подальше.

Жбан схватил бумажку. Вскочил со стула и, пятясь спиной к двери, вышел из кабинета. Казалось, следователь скомандует «назад». Но Липатов, кажется, тут же забыл о существовании Жбанова.

Место и время для встречи подобрали не самое удачное. Бирюков долго колесил по каким-то незнакомым улицам, где вместо домов высились прямоугольники складов и фабрик. Труба котельной пускала дым в темно небо. К ночи собрался дождь, низко нависли тучи. Первые тяжелые капли застучали по лобовому стеклу, капоту и крыше автомобиля. Прохожие словно повымирали. Бирюков притормозил у мачты городского освещения, в тусклом свете фонаря увидел указатель поворота и надпись «Брюховский тупик», выведенную краской на проржавевшем листе железа. Кажется, он нашел, что искал. Чертыхнувшись, Бирюков включил фары дальнего света, свернул на узкую дорогу, разбитую тяжелыми грузовиками. С обеих сторон этот черный аппендицит, где два автомобиля разъедутся с трудом, зажали бетонные заборы, поверху которых тянулись нитки ржавой колючки. Темно и сыро, как в водосточной трубе.

Бирюков остановил машину возле покосившихся на сторону железных ворот, которые, кажется, никто не отпирал в последнее десятилетие. Он не выключил фары, не ровен час, какой-нибудь грузовик влетит в него со всей дури, раскатает «жигуль» в лепешку и даже того не заметит. Половина двенадцатого ночи. Архипову самое время появиться, но его до сих пор нет. Бирюков сидел в кресле, поглядывая на кейс, лежавший рядом, на переднем сидении. Ему не нравилось это позднее свидание у черта на куличиках, не нравилась промозглая ночь. Но отказать владельцу галереи «Камея», если тот настаивает на срочной встрече, если хочет получить свой чемодан именно здесь, в городской промышленной зоне, язык не повернулся. Бирюков слушал ночной дождь и размышлял о том, что дела его пока складываются удачно.

Гарнитур с изумрудами и бриллиантами он отнес в крупный антикварный магазин, который скупал у населения ценные ювелирные изделия. «По моему мнению, качество камней безупречное, – сказал приемщик. Битые полчаса этот лысый старик разглядывал драгоценности через увеличительное стекло, а на сертификат бельгийской фирмы даже не взглянул. – Если вы оставите у нас колье и серьги, думаю, сможете выручить за них примерно сорок-сорок пять тысяч долларов. Но сейчас неудачное время для продаж. Летний застой в делах. Если бы вы потерпели хотя бы до середины октября, ваш гарнитур не пролежал на прилавке и недели. И цену можно было поставить чуть повыше. А сейчас… Возможны задержки. Длительные задержки. Кроме того, ценности должен оценить специалист. Мы приглашаем ювелира из Гохрана, он консультирует нас, когда речь идет о дорогих вещах».