Нестабильность мировой экономики, о которой уже шла речь выше, привела к серьезному преобразованию всей структуры мирохозяйственных отношений. В ходе непростых, нередко болезненных сдвигов, наряду с доминировавшими прежде глобальными центрами индустриального и интеллектуального производства, появилось немало новых претендентов на аналогичные роли. Соответственно, стали расти уровень и острота конкуренции на мировых рынках. Пока они не стали запредельно высокими. Однако не считаться с ними было бы неверным.

Выводы, сделанные в этой связи Евросоюзом, не соответствовали степени потенциальной угрозы. Предпринимавшиеся меры явно запаздывали. Не было, в частности, учтено, что в меняющейся ситуации Соединенные Штаты неизбежно превратятся для ЕС из покровителя в торгового конкурента и что их утвердившееся ранее экономическое доминирование может, вопреки иллюзиям, обернуться для стран Евросоюза невосполнимыми потерями. Отсюда их иррациональная готовность по-прежнему пребывать в роли младшего партнера США, в том числе в ущерб своим насущным интересам.

В этой связи достаточно сослаться на противоречащее интересам стран Евросоюза их активное участие в идеологической и экономической войне против России, начатой Соединенными Штатами. Между тем даже дилетантам очевидно, что такое участие не только обернулось миллиардными конъюнктурными потерями, но и свело к минимуму тот позитивный баланс взаимопонимания между ЕС и Россией, который был с таким трудом создан на протяжении предыдущих десятилетий, и что это участие во многом закрыло для стран Евросоюза один из самых емких и перспективных рынков сбыта, столь необходимых в условиях обостряющихся торговых схваток.

Неустойчивость мирового хозяйства существенно стимулируется и нынешним состоянием финансовой системы ЕС. Происходящее в этих условиях ослабление мировых валют существенно повысило их волатильность – неустойчивость и подвижность. Тем самым открылся еще один удобный плацдарм для финансовых спекуляций. Возросшая анонимность финансовых отношений, широкое использование для их реализации международной системы связи открыли перед банковскими клерками, имеющими доступ к деньгам и к соответствующей информационной системе, неограниченную возможность по собственному усмотрению включаться в международные спекуляции, оперируя и рискуя не принадлежащими им миллионами (а то и миллиардами) долларов (евро). Случаи такого рода получили широкую огласку. Важны, однако, не столько эти побочные (криминальные) издержки, сколько общий фон того, что происходило и происходит на главной финансовой арене.

Выдержит ли Евросоюз новую серию ударов, нанесенных качественно возросшей финансовой нестабильностью, скажется ли на его судьбе выход из состава ЕС Великобритании и что за этим последует? Для позитивного ответа на поставленные вопросы остается все меньше оснований.

Первоначально массовое общественное сознание в странах Евросоюза реагировало на все это сравнительно вяло. Наметившиеся в нем сдвиги и их политическое эхо сравнительно четко проявились лишь в нескольких экономически менее развитых странах. Главная из причин этого состояла в том, что на первых порах глубинные потрясения, таящиеся в недрах Евросоюза, сперва не полностью опрокинулись всей своей тяжестью на основную массу его населения. Теперь ситуация заметно меняется.

Особо болезненно воспринимается то, что сейчас нередко именуют новым «великим переселением народов», вызванным описанными выше событиями. Беспрецедентный рост мобильности миллионов людей, сорванных с прежних мест постоянного жительства и мечущихся в поисках убежища и лучших условий жизни, обернулся тяжелым ударом прежде всего по Евросоюзу. Естественно, что потоки иммигрантов ориентированы в первую очередь на те страны, которые более или менее обоснованно воспринимаются как наиболее процветающие и открытые. Отсюда основная направленность иммигрантских потоков в Германию, Австрию, Бельгию, Норвегию и некоторые другие страны ЕС. Первоначально этот процесс воспринимался как терпимый. Однако с 2015 г. он стал приобретать черты наступающей катастрофы.