— Я тоже поеду!

— А ты будешь сидеть дома! — рявкнула мать и сунула мне под нос три таблетки.

Я выхватила из рук Кати стакан с водой и потребовала от нее убраться вон. Мать вытащила из шкафчика йод и вату со спичкой. Я пищала и дергалась.

— Сама его выбрала, теперь терпи! У тебя с головой все в порядке?

Я сначала не поняла, о чем именно мать спрашивает. Потом начала ощупывать затылок. Глаза у меня сейчас так и так огромные. Они не показатель.

— Завтра с утра едем в травму, — заявила мать и отправила меня спать.

Я не спала. Катя, наверное, тоже, но умудренная опытом молчала. Утром еда не лезла в меня ни в какую. Нервная тошнота не прошла, но чай я выпила. Но чуть не захлебнулась последним глотком, когда зазвонил телефон. Ответила мать, опередила меня. Мое сердце перестало биться. Но это звонил не дядя Володя, а…

— Твой Юра.

Я схватила трубку.

— Как Джек? — выдохнула вместо «алло».

— Я звоню узнать, как ты? Он в порядке. Ну… Не считая рожи.

— Моя не лучше, я вся в йоде, — попыталась я улыбнуться и пошевелить рукой.

Та посинела, но я со страху схватилась ей за телефон и теперь с трудом через боль переложила трубку в здоровую руку.

— К нему можно?

— А ты хочешь? Серьезно? Там же его мать…

— Все равно мы больше не шифруемся…

— Я могу не пойти на пары, — тут же сказал Шланг. — Сейчас попрошу у отца машину. А ты прогуливаешь школу?

— По уважительной причине… Где встретимся?

— До Рыбацкого доедешь?

— Да, конечно. Через два часа буду…

— Никуда ты не поедешь! — заявила мать, вырывая трубку, но Шланг уже нажал сброс.

Я вскочила с криком, что меня никто не остановит! И вообще это они виноваты со своей долбанной канавой, что мы с Женькой должны были на чужой машине ехать в гололед на дачу! Контраргументов про то, что она в моем возрасте уроки делала, а не с мальчиками встречалась, я не слушала. Мне было плевать. Я одевалась, стиснув от боли зубы. Рука распухла, но все пальцы двигались. Это просто ушиб!

— Просто ушиб! — кричала я на мать и отца. — У меня зрачки нормальные. Голова не болит! Оставьте меня в покое! Достали уже!

Я плакала, когда мать бинтовала мне руку, но действительно стало намного легче.

— Слава, только веди себя достойно, — выдала мать, когда я уже была в дверях.

— Это как, достойно? — действительно не поняла я.

— Не унижайся перед ним. Он во всем виноват.

— Он ни в чем не виноват! Он нормально ехал!

— Ты прекрасно поняла, о чем я. Наверное, это ты его в кровать уложила…

— Ну при чем тут это?!

— А при том!

О чем с этими родителями вообще можно говорить!

10. 10. Тетя Таня

Общего языка со свекровью я тоже не нашла. На следующее после покупки дачи утро она заявилась к нам в квартиру. Звонок в дверь застал меня за размешиванием в кружке матчи. Я позеленела, как и чудесный японский напиток, когда увидела гостью.

— Ярослава, скажи, зачем ты это делаешь с моим сыном? — вместо приветствия выдала бывшая свекровь, едва я открыла дверь.

Как в фильме — через порог, и шестым чувством я поняла, что переступать его Любовь Львовна не собирается. Уже переступила через себя, пришла. Час назад я говорила с ней по телефону, вернее, выслушивала все то, что она передумала за эти пару дней:

— Я сказала себе: «Люба, не вмешивайся. Они взрослые люди. Сами разберутся», а потом поняла, что никогда не прощу себя, если ваша семья распадётся.

— Любовь Львовна, с нашей семьей все в порядке. Это всего лишь работа. Повышение.

— Куда тебе повышаться? Шпильки купи! Или ваши, эти… лабутены! Кому и что ты доказываешь? Для женщины на первом плане должна быть семья: муж и дети, — завела она старую шарманку. — Ещё бы поняла, если бы вы концы с концами едва сводили, но вы же деньгами швыряетесь. Я говорила, что тебе не нужно выходить из декрета, говорила? Ребёнку ещё трёх лет не было…