За пределами беседки окончательно стемнело, и я подняла взгляд к тусклому светильнику на потолке. Несмотря на его слабый свет, вокруг вилось много мошкары и, если чуть расфокусировать взгляд, перед глазами возникали самые разные картинки-видения.

— …Тотемам поклонялись, ими гордились, их благословение мечтал получить каждый воин. Но однажды в далеких землях появился человек, который решил завоевать весь мир. Он был силен и жесток, он много обещал тем, кто решит за ним пойти, и многое им давал. Не было предела его щедрости, но не было предела и его жестокости. Не покорившихся он вырезал целыми поселениями и не терпел неповиновения в любой форме…

Я смотрела на тусклый светильник, на мошкару, которая билась о его края, и мне представлялись люди с мечами и копьями, которые бились не на жизнь, а на смерть, чтобы отстоять свое право на свободу и защиту своих близких.

— … Многие города и поселения были стерты с лица земли. Многие земли покорились этому завоевателю. Слава о нем летела далеко впереди его самого и его огромного войска. И дошел он, наконец, до земель, где покланялись тотемам. Ничего не изменились — противостоять такой мощи люди не смогли, но и покоряться не желали. И тогда не покорившиеся племена собрались вместе и в отчаянии воззвали к своим тотемам, прося помощи и защиты…

По мере рассказа отца мне представлялись горящие костры, бой барабанов, мерещились звук ритуальных песен и человеческие тела, извивающиеся в диких ритуальных танцах.

— …Три дня и три ночи длились воззвания. И тотемы откликнулись. В уплату за помощь они потребовали у племен принести им в жертву самых сильных воинов. И склонились племена перед волей тотемов и оставили своих воинов связанными в священной роще. Наутро они с горечью ожидали увидеть их растерзанные тела, но случилось невозможное — духи тотемов разделили с ними, с обычными людьми, свою силу. И появились мы — двуипостасные. Более сильные, более выносливые, более страшные и опасные воины. И в ужасе перед ними войска завоевателя бежали. А сам он сгинул, и никто так и узнал куда. И даже имя его затерялось в пучине веков, потому что так велика была людская ненависть, что даже имя его никто не хотел произносить вслух. Вот так и появились мы, потомки воинов, изменивших мир.

Мы с отцом молчали. Я была под впечатлением — оказывается, отец умел рассказывать так, что остаться равнодушным невозможно. А он просто давал мне время проникнуться сказанным.

— Все было именно так? — наконец, спросила я.

— Это всего лишь легенда, Ева, — улыбнулся отец. — А они нередко бывают близки к истине, впрочем, так же нередко они могут не иметь к ней никакого отношения. Но мне она нравится.

— Оказывается, ты хороший рассказчик.

— Могу иногда, — усмехнулся он и внезапно приобнял меня. — Пойдем в дом, уже стало слишком прохладно.

Я и правда немного продрогла, но мне было слишком хорошо сидеть с отцом в этой беседке и слушать его рассказы, чтобы в этом признаваться. Но возвращаться все же было нужно.

— Пошли.

По дороге отец спросил:

— Как твои занятия с репетиром? Надеюсь, тебе придется нагонять не слишком много?

— Нет. Скорее нужно заново изучать историю. И так по мелочи, но все же придется засесть за учебники.

— Да, у людей и оборотней свой взгляд на прошлые эпохи, а мелочи ты без труда подтянешь. Только и отдыхать не забывай.

— Завтра после обеду поеду с Захаром кататься на мотоцикле. Развеюсь.

— Да? — чуть нахмурился отец. — Ну почему бы и не покататься… У Александра, кстати, тоже есть байк.

— Да, у меня тоже есть байк, — раздался ехидный голос из-за спины, и мимо нас к входу в дом прошел Алекс. — Но моя сестричка предпочитает кататься на чужих.