– Так, – протянул мне руку Богдан, – наши бойцы опять сосредоточились друг на друге. Уйдем с полигона.

Я кивнула и поднялась на ноги. Тихонько, по стеночке, добралась следом за братцем к барной стойке и заняла соседний стул. Отличные, кстати, места выбрали: в первом ряду. Все слышно, видно, теперь главное, чтобы взрывной волной случайно не зацепило…

– И что? Часто они так… общаются? – выразительно указала глазами на пролетевшую через всю кухню тарелку. Я, конечно, и раньше слышала, что у Наташки с Егором какие-то особые отношения, просто не догадывалась о размере катастрофы. И, честно говоря, немного смущало равнодушное поведение Богдана, который хмыкнул, передал пакет с мюсли и ответил:

– Да вот, как в пять лет впервые подрались, выясняя, кто первым залезет в домик на дереве, так с тех пор и воюют. А мы наблюдаем и болеем.

В обратном направлении полетело скомканное полотенце. Молодец, Егор, жалеет Наташку. Она-то в ответ в него соусником замахнулась.

– Осколочная граната! – быстро сориентировался Богдан, выставляя перед нами две разделочные доски. Щиты, ага.

– Болеете? – переспросила я. – За кого? За Наташу или за Егора?

– За то, чтобы у них однажды разум прорезался! – мрачно отрезал Богдан, услышав, как соусник с грохотом врезался в стену. – У кого первого – не важно. Пока, правда, ни фига не получается. Наташка считает, что Егор кобель…

– Кобель!! – словно в подтверждение его слов, рявкнула Игнатова. И схватила тяжелый стеклянный противень.

Богдан тяжко вздохнул:

– Надо признать, здесь она права. С другой стороны, будь она с ним, он стал бы куда меньше кобелем. А может, и вообще перешел бы на моногамные отношения. Ну а Егор в ответ называет Наташку…

– Вонючка!! – взревел старший братец, этот наш доморощенный миротворец, срывая с крючка прихватки. Мои любимые, между прочим.

– Да, именно так, – как ни в чем не бывало кивнул Богдан. – Вонючкой. Здесь он не прав, но это – единственная кличка, которую он сумел придумать за годы их кровопролитной «дружбы».

– Я в шоке… – пробормотала, глядя, как эта воинственно настроенная парочка кружит вокруг стола. – Ему же двадцать один год! А ведет себя… на пятнадцать!

Дизайнер хмыкнул:

– Я думал, ты скажешь «на пять»!

– Я хотела, но на пять он уж больно сильно вымахал!

– Смерть тебе, ирод поганый! – заглушая мои рассуждения, взвыла Наташка.

Егор тут же метнул в нее перчатку:

– Ты в своей Америке совсем разучилась на родной речи объясняться!

– Я в своей Америке в тепле сидела, под солнцем! А здесь снег, слякоть и стужа! Я мерзну!

– Так дай мне шанс! – возопил Егор. – Я тебя согрею!..

– Кобель!!!

Богдан ухмыльнулся:

– Зато наблюдать за ними прикольно.

Я бросила на него полный негодования взгляд:

– Наблюдать? Где твоя совесть, Соколов? Разве ты не желаешь брату счастья? Может, ему твоя помощь нужна! Может, он просто не знает, как со своей Наташкой помириться!

– А чего там знать? – фыркнул парень. – Протягиваешь мизинец и говоришь: «Мирись-мирись и больше не дерись». Вполне в духе их ссоры.

Покачала головой, отчаянным усилием воли сдерживая улыбку:

– Тебе совсем не жалко Егора!

– Мне жалко нашей побитой посуды! А Егор сам дурак.

Кстати, о посуде: Наташка богатырским замахом запустила противень в недолгий полет, и я закрыла глаза, не в силах смотреть, как толстое стекло со звуком лавины осыпается на пол. Между прочим, это была лучшая емкость в доме для приготовления яблочного пирога… И она же стала последней жертвой! Потому что, избавив наш дом от противня, Наташка совершила стратегическую ошибку – схватила очередной дизайнерский «шедевр» Богдана. Честно говоря, до сих пор не могу понять, что это было: то ли странной формы горшок, то ли кувшин. Но он уже дня три украшал наш кухонный стол, попутно распугивая тараканов своим разноцветным и довольно вонючим содержимым. Запах отдавал явной примесью бензина, а значит, содержимое было не плесенью. Хорошо, конечно, с одной стороны, потому что две дезинфекции в месяц – многовато даже для нашей большой кухни. Но вот с другой: как теперь найти законный повод избавиться от этого жуткого украшения?