Ничего не было важнее моей потери и ничто не могло выдернуть меня из колодца депрессии.

Во мне появилась злость на Лукаса. Казалось, я должна была поставить его на пьедестал, создать алтарь, но я так сердилась на то, что он посмел умереть и оставить меня одну, что намеренно вытравливала из себя все мысли о Локи. Вообще все мысли. Таким причудливым образом я одновременно наказывала себя за то, что не сделала ничего, не попыталась, не перевернула мир в поисках той книги, которая бы спасла его. О том, какую цену пришлось заплатить бы мне за такое чудо, я не думала.

Дни накатывали как пена и исчезали быстрей, чем следы на песке. Пришло и ушло Рождество, я не наряжала елку, не украшала дом, не покупала подарков. Родители завернули Маризе несколько коробок от моего имени, я не знаю, что в них было. В феврале моей дочери исполнялось девять. Я забыла про ее день рождения, хотя мне не раз напомнили. Праздник с тортом и друзьями устроили тоже родители. Получилось хорошо.

Страховое расследование вынесло вердикт, что следов умышленного поджога не обнаружено – не знаю, в коей мере этому решению поспособствовало то, что инспектор, занимавшийся делом, был бывшим коллегой моего отца.

В одночасье я стала богатой женщиной.

Если бы это еще имело для меня какое-то значение.

Рику и Бьянка уехали на следующий день после того, как сгорела лавка: их в Лос-Анджелесе ждали дети. Встревоженные и хмурые, они явно считали, что с меня нельзя спускать глаз. В следующий раз они приедут под Новый год и возьмут с меня клятвенное обещание приехать к ним на все лето. Я дам его, только чтобы они отвязались.

Рэн задержался до весны. У них с братом был общий бизнес, и на семейном совете, явно прошедшем без моего участия, было решено, что за мной будет приглядывать Рэн, не связанный семьей. Захватив свой небольшой багаж, он перебрался в Старый Милдбрук[16], и день и ночь отгонял от меня тени. Первые утра я еще как-то делала вид, что держусь: вставала с постели, приводила себя в порядок, отвозила Маризу в школу, готовила и убирала. Но каждый вечер отправлялась к себе в комнату все раньше, а вставала все позже. Все труднее было уговорить себя подняться. Спустя неделю уже никакие аргументы не казались мне достаточно убедительными.

Я поняла тогда, почему люди так любят телевизор. Его фоновый мерный шум весьма удачно глушит собственные мысли и, уставившись ненадолго в неровно мерцающий экран, при желании можно очнуться только вечером. День прошел, пора тащиться в следующий. Книги не обладают таким эффектом, увы. Выбрасывая тебя в иную реальность, не давая готовой картинки, они заставляют сопереживать и чувствовать, и всегда есть опасность, что, проживая чужие проблемы, ты внезапно окажешься лицом к лицу со своими.

С сериалами все проще. Не вламываясь бесцеремонно в душу, они сочувственно понимают тебя и позволяют просто скользить по поверхности чужой жизни, не требуя мгновенных ответов. Мы знаем, что пока не время. Мы не торопим тебя. Побудь с нами еще один сезон.

Я смотрела «Друзей». В череде бесконечного мельтешения каналов вдруг случайно остановилась на них, и больше уже ничего не искала. В том, как это было снято – чувствовалось какое-то волшебство. Магия, разлитая в двадцати двухминутные серии, дозировать по необходимости.

Я спускалась в пижаме из спальни в гостиную, нажимала на кнопку и исчезала, уступая место Рейчел, Монике, Чэндлеру, Джоуи, Россу и Фиби. Они были такими настоящими – их шутки, поцелуи, споры. Самая лучшая в мире свадьба Фиби, и мурашки от того, как Росс стоит под дверью закрытого кафе, и принцесса Лея, сексуальная жизнь и мама, и, и…