Я выбрасываю окурок и подхожу к этому молодцу.

– Привет, приятель. Огонька не найдется? – спрашиваю я, одновременно вынимая две сигареты и одну протягивая ему.

Он таращится на меня, и по выражению его глаз мне становится ясно: передо мной конченый идиот.

Фраерок стоит, лыбится, показывая свои ровные зубки. Потом чиркает зажигалкой и дает мне прикурить. А сам косит на дорогу.

– Чего, внутри не нравится? – спрашивает он.

Я провожу рукой по вспотевшему затылку.

– Не-а, не нравится, – отвечаю я. – Жарко до жути. Не продохнуть. Сам не знаю, чего меня принесло в этот зал, – продолжаю я. – Рассчитывал поразвлечься, а оказался в душной дыре, где вынужден пить паршивый виски!

Он смотрит на меня.

– Значит, малыш, тебе здесь не нравится? – спрашивает он. – Отчего бы тогда не свалить отсюда?

– А куда я свалю? Сдается мне, что тебе здесь не по нраву. Может, сходим в бар, пропустим по стаканчику?

Фраерок снова опускает руку в карман.

– Слушай, малыш, – говорит он. – Если мне захочется выпить, у меня найдется чем заплатить. Шел бы ты отсюда. У меня тут дела.

– Извини, приятель. – Я стряхиваю пепел с сигареты. – Я не знал. Ждешь кого-то?

Он смотрит на меня, как змея:

– По-моему, я сказал, чтобы ты проваливал. Любопытные вроде тебя вечно ищут себе приключений на собственную задницу.

Я выбрасываю окурок.

– Ну-ну, не надо возбухать, – говорю я ему. – Я ж не хотел тебе мешать. Спокойной ночи!

Я неторопливо оглядываюсь. Вокруг – никого. Тогда я делаю вид, будто собрался уходить, но вместо этого разворачиваюсь и взъезжаю фраерку между глаз. Он вырубается, словно его колом огрели. Я беру его за воротник и тащу в дальний угол гаража, где темно. Там прислоняю его к машине и обшариваю карманы.

В плечевой кобуре под левой рукой у этого красавца пристроен «смит-вессон спешиал», а в правом кармане смокинга лежит автоматический кольт тридцать восьмого калибра. За поясом брюк обнаруживаю семидюймовый шведский матросский нож. В левом кармане брюк – маленькую гранату. Словом, фраерок вооружился до зубов. Хоть отправляйся брать нью-йоркский арсенал.

Перетаскиваю его к стене и щиплю за ноздри. Хороший способ привести кого-то в чувство. Вскоре он начинает мотать головой. Потом открывает глаза.

– Ничего, умник, – бормочет он. – Сам нарвался. За это, сосунок, я тебя проучу, а когда учеба закончится, думаю, родная мамаша предпочтет обменять тебя на старые панталоны. Подожди, Лакассар с тобой разберется.

– Проехали, малыш, – отвечаю я и влепляю ему пощечину. – А теперь слушай, и слушай внимательно. Не хочу задевать твоих чувств и все такое. Мне всего лишь нужно знать, кого ты тут поджидаешь. И давай без фокусов. Твои пушки у меня в карманах. А теперь, дорогуша, выбирай: или мы говорим без вихляний, или я проедусь гаечным ключом по твоей мордашке. Ну, каков выбор?

– Слышь, я ничего не знаю. Просто вышел воздухом подышать. Думаешь, тебе одному душно внутри?

– Брехня, – отвечаю я. – Я тебя насквозь вижу. Ты из шайки Лакассара. Верно? Или думаешь, я настолько туп и не заметил, что около половины персонала в этом заведении – его люди? Здешние официанты в жизни ничего не разносили. Им привычнее ноги уносить, если копы вломятся. У метрдотеля смокинг оттопыривается с левой стороны – плечевая кобура. Может, кто и примет это за телесное уродство, но только не я. А у бармена в каждом кармане по «смит-вессону». Если это не так, тогда я – индийская принцесса, бредящая в лихорадке, – говорю я этому олуху. – Да и атмосфера в этой дыре соответствующая. Того и гляди перестрелка начнется. Нутром чую. Поэтому у тебя единственный выход: шевелить языком. И побыстрее, малыш, пока я не взялся за гаечный ключ.