Уже вечером, валяясь на родительском диване перед телевизором в обнимку с собакой, я сообразил, что не выполнил главного, пожалуй, ритуала любого попаданца: не задался вопросом «а что делать дальше?» И точно – не было такого! Удивление, недоумение, желание как можно быстрее разобраться в завихрениях здешней истории – да, имело место. Решение текущих проблем вроде легализации Бритьки или вопроса с Кулябьевым и его присными – а как же, разумеется! А вот глобального «спасти СССР» или, скажем, «предотвратить перестройку» – нет, такого пока не просматривается.

Может, дело в том, что этот СССР (версия 2.0, лицензионная, пропатченная, ха-ха…) пока не вызывает острого желания его спасать? И дело не в том, что он мне несимпатичен – как раз наоборот, одна только космическая программа с этой «орбитальной катапультой» чего стоит! – а… просто всё выглядит так, словно ни в каком спасении не нуждается. Нет, я понимаю, что и в моём прошлом семьдесят пятый год выглядел, во всяком случае, на первый взгляд, вполне благополучно – но не настолько же! Я ещё не брался за серьёзный анализ из-за недостатка данных, но общее ощущение было именно такое: всё здесь хорошо! Словно в фильме «Москва-Кассиопея», в первой его части, где дело происходит на Земле – почти идеальная с точки зрения зрителя из тех же восьмидесятых жизнь и полнейшее видимое отсутствие проблем, которые в итоге и привели страну … к тому, к чему привели.

Ощущения, конечно, дело не слишком надёжное – но были у меня и кое-какие фактики, помимо тех разительных изменений, что происходили в руководстве страны. А может, как раз и не «помимо», а как прямое их следствие? В общем, судите сами…

Я вытряхнул на диван содержимое сумки и извлёк обнаруженный в первый день томик Хайнлайна, «Тоннель в небо». Мелочь, вроде – ан нет, не мелочь вовсе. В той реальности, которую я оставил, эту повесть не печатали аж до начала девяностых по соображениям сугубо идеологическим – есть там несколько пассажей, не вполне совмещавшихся с тогдашней генеральной линией партии. Не настолько, конечно, как в «Звёздной пехоте», при желании можно было и подредактировать, вымарать – но не стали, сочли враждебной вылазкой. Я быстро пролистал страницы – ага, вот и здесь упомянутых эпизодов нет…. Значит, идеологический контроль дал слабину? Или, наоборот, это сознательная позиция, возможно, следствие широкого сотрудничества с Штатами в области того же космоса? А может космосом дело ограничивается?..

И ещё одна пустяковая мелочь, едва не оставшаяся незамеченной за всеми перипетиями прошедшего дня – а если хорошенько подумать, то вовсе не пустяковая, и не мелочь. Дело в том, что во время вечернего похода в «Диету» в отделе мясной гастрономии обнаружился не замеченный мной в прошлый раз уголок с товарами для домашних животных. А в нём – в бумажных мешках с невзрачными этикетками (вместимость пять кэгэ, отпускается так же и вразвес) – самый настоящий сухой корм для собак, аж трёх разных видов: мясо, мясо со злаками и мясо птицы со злаками!

Ясное дело, я образовался, потому что это разом избавляло меня от ежедневной возни с овсянкой и ливерной колбасой – да и по деньгам выходило дешевле. На вид сухой корм мало отличался от хорошо знакомой нам обоим «Чаппи» или отечественной «Трапезы» – те же буроватые комки с острым, не самым приятным запахом. Видимо, и по вкусу он тоже соответствовал, поскольку Бритти новинку одобрила, проглотив на ужин полную порцию.

Но дело, конечно, было не только в обнаруженном продукте, отсутствовавшем в оставленной мною реальности. Уже дома, рассматривая этикетку на упаковке, я обнаружил, что сухой корм изготовлен артелью «Собачья радость», город Клин Московской области. Артель, понимаете? Артели и потребкооперация – термины, казалось, прочно забытые к концу семидесятых, после экономических реформ «кукурузника», и всплывшие гораздо позже, во времена расцвета теневой экономики, воплощением которой стали цеховики. А вот тем, кто помнил сороковые и пятидесятые годы, понятие это вполне знакомо – и неотделимо от двухукладной по своей сути сталинской хозяйственной модели. Что же, выходит, здесь артели, как и саму модель, решили сохранить? А что, логично – ведь порушил-то её Никита Сергеич, под бурные аплодисменты горячего приверженца идеологической чистоты товарища Суслова…