По недоумённому выражению, проступившему на миловидном личике, было ясно, что об этих событиях Екатерина Андреевна слышит если не впервые в жизни, то уж никак не более второго раза. Вот и хорошо, это мне и нужно, добавим интриги…

– Один поэт, наш соотечественник, побывавший в тех краях, сочинил на эту тему стихотворение… своеобразное, но довольно забавное, и как раз об интересующих нас событиях. Вы позволите?..

Девушка кивнула – машинально, не успев сколько-нибудь обдумать моё предложение. Я набрал воздуха и…

Своего я добился – на задних партах скабрёзно захихикали, оценив по достоинству заключительный пассаж. Практикантка попыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала беспомощно рот, словно вытащенная на берег краснопёрка.

На самом деле, я ничем не рисковал. Бродский, которого после эмиграции действительно занесла нелёгкая в Мексику, сочинил – вернее, только ещё сочинит – это стихотворение из цикла «Мексиканский дивертисмент» в текущем, 1975-м году. В СССР эти строки станут известны лишь через несколько лет, когда малоизвестный пока бард Александр Мирзаян положит их на музыку под названием «Мексиканское танго» – так что сейчас уличить меня никто не сможет даже в теории. Ну, а если потом кто-нибудь вспомнит и удивится, то мне это будет уже глубоко по барабану.

Дальше пошли пояснения. Фраза «Максимильян танцует то, что станет танго», говорил я – это намёк на африканское происхождение названия танца (буквально, на нигерийском наречии означает «пляска под барабан»), а на родине современного танго это слово вошло в обиход лишь в девяностых годах прошлого века. Сам танцор – это не кто иной, как император Фердинанд Максимиллиан Иосиф фон Габсбург, получивший сан при поддержке французского императора Наполеона III-го. Последнему императору Мексики крупно не повезло: революционеры расстреляли его в 1867-м году, и эта дата, заявил я, и была взята поэтом в качестве заглавия. Имя автора стихов я благоразумно забыл упомянуть, а когда въедливая Смолянинова, не простившая мне унижения с ударением в имени Боливара, всё же поинтересовалась – улыбнулся лучезарнее прежнего и сослался на забывчивость.

На сём мой бенефис завершился. Екатерина Андреевна, к тому моменту кое-как опомнившаяся, вывела в дневнике пятёрку, и я направился на своё место, провожаемый удивлёнными, но уже без страха и неприязни взорами одноклассников.

…теперь-то мне дадут, наконец, прийти в себя?..

Ну что, из классического набора попаданца в «себя-школьника» я почти ничего не упустил? Так, зажимаем пальцы. Первый, большой: «начистить физиономии злыдням, которые обижали тебя в школе», готово. Правда, обошлось без мордобоя, но это, во-первых, ещё не поздно, а во-вторых ни к чему – результат получен, причём именно силовым путём. Второй палец, указательный: «завоевать авторитет самого крутого перца в классе» – первый шаг сделан и, думается, с результатом проблем не будет. Третий, средний: «потрясти одноклассников и учителей своими знаниями, чем углубить и расширить эффект от предыдущего пункта» – а я виноват, если оно само так получилось? Не двойку же было домой тащить… хотя заглядывать в мой дневник всё равно некому, во всяком случае, в ближайшие неделю-полторы…