Размышляю первую секунду, потом вторую… у него ведь есть жена, правда?

Что-то мне подсказывает, что нет…

Плохо.

Забираюсь на кровать и ныряю под одеяло. До ужина ещё есть время немного поваляться, отдохнуть, догадки там разные построить… Вот только просыпаюсь я не к ужину, а глубокой ночью – дорогие родственнички явно не посчитали нужным будить меня и уж тем более изводить на меня свои продукты. Ну, да чёрт с ними. Хуже всего было не это…

Хуже всего было то, что просыпаюсь я от чьих-то слюнявых поцелуев. Резко открываю глаза и так же резко скидываю с себя незнакомое тело.

- Ты кто?! – требовательным шепотом спрашиваю.

- Я… твой возлюбленный, - сообщает мне тело, у которого начинает дёргаться глаз.

Ага, возлюбленный. Три раза.

- Кшиштоф! Любовь моя! – изображаю на лице «счастливое узнавание» и протягиваю к «возлюбленному» руки.

- Да, это я, моя Марьянелла! – с готовностью прыгает ко мне в кровать «узнанный возлюбленный».

Мгновенно выставляю перед собой подушку, в которую упирается лицо самозванца.

- У меня не было возлюбленного Кшиштофа, - сообщаю ему спокойно и холодно; даю время носителю тела осознать сей факт, затем убираю мягкую преграду и буквально протыкаю незнакомца ледяным взглядом, - Лучше признавайся, приятель: кто ты?

- Я - Кшиштоф! – неуверенно сообщает тело, у которого вновь начинает дёргаться глаз.

- Ты - дебила кусок, - осекаю его, - и если ты думал, что тебе сойдёт с рук растление фаворитки короля, то даже не кусок, а кусманище.

- Чего? – слегка сбилось с толку тело.

- Тебя кто подкупил? Моя тетка? – усаживаюсь в позу лотоса, складываю руки на груди.

- Я не понимаю… - пытается вырулить из этой каши незнакомец.

Разглядываю его. Тело подкачанное, но явно не воин. Так, следит за собой. Светлые вьющиеся волосы убраны в хвост. Лицо вполне себе симпатичное, правда, целоваться не умеет совсем. И играет плохо.

- Ты что, актер? – предположив, что в Сарамнии с актёрским мастерством должно быть очень худо, спрашиваю прямо.

- Как вы догадались? – сверкнув глазами, впервые подает признаки интеллекта незнакомец.

Стараюсь скрыть скепсис на лице. Получается плохо.

- Озарение нашло, - отвечаю сухо, - сколько тебе заплатили за этот спектакль?

Актёр мнётся. Тема гонорара для него – явно неловкая.

- Хорошо, давай по-другому объясню: в тот момент, когда в комнату зайдёт тётка с криком «Смотрите, какая она распутная!», вслед за ней зайдёт какой-нибудь стражник или поверенный короля. И тебя, мой дорогой возлюбленный, быстренько отправят на плаху. У меня-то ещё будет шанс выбраться из всей этой грязной истории живой: как-никак, красавица – наследница знатного рода. А вот ты пойдёшь либо как соучастник грехопадения, либо как сообщник моей тётки – в случае, когда я докажу, что тебя знать не знаю. А я это докажу.

- Не докажешь, - сомневается во мне этот актёришко погорелого театра.

- Да какая, на фиг, разница? – качая головой, спокойно спрашиваю.

Факта его смерти эта мелкая деталь не отменит.

Актёр задумывается.

- Быстрей, - коротко произношу.

- Чего быстрей? – недоумевает тот.

- Соображай быстрей. Я уже в любом случае не сплю. Соблазнение не удалось. От меня требуется только рот раскрыть и заорать, что ты меня насилуешь.

- Ты не сделаешь этого! – отшатываясь от меня в священном ужасе, шепчет слюнявый блондин.

- Смотри, - равнодушно предлагаю, открываю рот…

- Ладно-ладно-ладно! Понял! Уйду через окно. Мне проблем не надо! – быстренько засобирался восвояси мой «возлюбленный».

- Штаны поправь, - бросаю ему с усмешкой.

У самого окна молодой человек приосанивается и спрашивает с каким-то горделивым кокетством: