Приходится прикусить язык, чтобы не ответить, что на самом деле так и есть.

Он начинает резкие движения. То быстрые, то медленные длинные удары. Я способна лишь дрожать и слушать, как мы бьёмся кожа о кожу. Глаза наполняют слёзы, поэтому я обнимаю его руками и ногами, чтобы спрятать собственные острые чувства.

Только всё зря.

- Эй, ты чего, – замечает он, – ты что, плачешь? Почему?

Ладонью он вытирает мои щёки и гладит по голове.

– Мне слишком хорошо, – отвечаю я чистую правду.

Поцелуи становятся глубокими, а движения хаотичными. Мы постепенно приближаемся к краю. И мне совсем не хочется его переступать. Я сопротивляюсь. Только бы момент длился дольше. Но, в конце концов, отпускаю себя и разлетаюсь вдребезги, когда он, кончая, шепчет моё имя.

Когда просыпаюсь утром, в комнате я одна. Единственное, что напоминает о прошедшей ночи – моё обнажённое тело и сладкая тянущая боль между ног.

Зарываюсь лицом в подушку, на которой ещё остался его запах.

Мне так, чёрт его дери, хорошо, что совсем не хочется вылезать из кровати. Я бы ещё полежала, бережно перебирая в памяти кое-какие моменты.

Но спустя несколько минут заставляю себя подняться с постели. Из зеркала на меня смотрит удовлетворённая раскрасневшаяся девушка. Её карие глаза загадочно блестят, а облако тёмно-русых волос нужно ещё потрудиться расчесать. Как же приятно потянуться всем телом, зная, что именно ночью с ним делали.

Что ж, приходится закутаться в халат и прошмыгнуть в ванную, хотя так не хочется смывать с себя запах нашего секса.

После душа я надеваю одежду вместе с маской спокойствия и невозмутимости. С той самой маской, которую ношу уже пять лет.

Или даже дольше, если уж быть до конца откровенной.

6. 06

Ароматы блинчиков, кофе и яичницы с, по всей видимости, колбасой доносятся до меня уже на лестнице. Конечно, желудок урчит. Конечно, я голодна. Ещё бы, сколько энергии затрачено ночью. Впрочем, сейчас лучше об этом не думать.

На кухне Вита стоит у плиты и, словно заправский шеф-повар, перекидывает блинчики со сковороды на блюдо. Стопка блинов, однако, не успевает особо вырастать, так как ребята постоянно таскают себе их по тарелкам.

Олег крутится вокруг Леры, кажется, пытаясь отжать и её порцию, а та отмахивается от его поползновений. Миша стоит у окна с чашкой кофе вполоборота ко входу.

Наши взгляды пересекаются, и мгновение он смотрит на меня, потом переводит взгляд куда-то себе под ноги и уходит к общему столу.

Он тоже умеет носить маски, конечно.

Я уже привыкла, но от этой привычки менее больно не становится.

Подхожу к кухонному островку, улыбаясь Лере, которая двигает ко мне чашку с кофе.

- Так, а ну быстро отстали! - возмущённо вскрикивает Вита на очередную попытку стащить блин. – Теперь всё самое вкусное для Сони. Вы уже своё получили, троглодиты, – ворчит она на парней.

– Ммм… как аппетитно, - нараспев произношу я, когда передо мной оказывается тарелка с горячим блинчиком.

Благодарно улыбаюсь Витке в ответ на её заботу. Кажется, первое утро в доме и её выпечные шедевры на завтрак – такая же традиция, как всё остальное на майские праздники.

– Ваша любимая сгущёнка, мадам, – пододвигает она ко мне упаковку, а моя улыбка становится ещё шире.

Щедро наливаю сгущёнку в тарелку.

– Ты восхитительно заботлива. Кому-то точно повезло, – заявляю я.

Конечно, Санёк уже рядом, целует подругу и подтверждает:

– Мне повезло.

За столом только два свободных стула: возле Миши и возле Олега. Я направляюсь к Олегу и сажусь рядом, шутливо толкаю в плечо, когда он пытается своей ложкой покуситься на мою сгущёнку.