Он переминался с ноги на ногу, явно рассчитывая, что разговор окончен и в скором времени он сможет быть свободен. Но Филиппов задержал его вопросом.

– А что, Ипполит Ануфриевич, приличная у вас аудитория в поселке?

Участковый сел на стул, подавил вздох.

– Да всякая, как обычно. Они только с виду успешные и образованные, а случись чего, так – обычные люди. Ругаются, спорят, угрожают, дерутся даже…

– Даже так?!

– Ага-ага, – Радионов кивнул. – Вот недавно, Алферов, банкир, едва жену с балкона не опрокинул, в порыве страсти так сказать, – участковый усмехнулся. – Соседи нажаловались, пришлось к ним приходить, представление выдавать, проводить беседу. А Андрей Платонович, банкир-то этот, говорит мне, мол, что ты, Ипполит Ануфриевич, со мной, как с малым ребенком. А как с ним иначе, если натурально как малый ребенок.

Участковый вздохнул.

– А конфликты в семьях часто бывают? Дети из дома, может, уходят?

– Понимаю, к чему спрашиваете, думаете, не чей-то ли беглый ребенок… О таком не знаю. При мне, а я на участке этом служу без малого тридцать лет, значится, ни одного бегунка не случалось.

Филиппов кивнул:

– Ясно. Если что-то вспомните или выясните, мне напрямую набирайте. А если пацан этот снова появится, не спугните его, уж будьте добры.

Участковый полоснул по нему взглядом:

– Да что, господин следователь, как можно, неужто я не знаю…

– А я верю, что знаете, но напомнить не лишнее – пацана этого мне нужно опросить. А если так, то хочу, чтобы вы понимали, что парень этот может оказаться единственным свидетелем убийства, а потому ему угрожает вполне серьезная опасность.

Взгляд участкового потемнел и будто бы погас на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы Филиппов убедился – участковый Радионов знает больше, чем говорит.

– Скажите, пожалуйста, какие мы деловые и строгие…

Майя Рабанская к предупреждению Филиппова отнеслась скептически – угрожали ей регулярно, поэтому она привыкла к ощущению, будто идешь по лезвию бритвы, оно отрезвляло и добавляло смысла в рутинную, в сущности, работу.

Майя была любопытна и терпелива, умела слушать и наблюдать, а поэтому считалась неплохим репортером. Она пропадала из редакции на недели, чтобы принести сенсационный материал. Коррупция среди чиновников международного уровня, криминальные схемы, фальсификации выборов, подкуп свидетелей и давление на присяжных по громким уголовным процессам – она бралась за самые «горячие» темы.

Ее не любили коллеги, опасались конкуренты и люто ненавидели все, кому она испортила карьеру, сорвала многомиллионную сделку или подпортила репутацию. Так что угрозы ее не пугали. Тем более в этом деле она только-только появилась, никто не знает, что она в нем участвует, что ведет свое собственное расследование, которому так удачно решил помочь Филиппов.

Девушка прошла в фойе, нашла взглядом охрану. Вытянув из сумки значок общественного помощника следователя, вальяжно направилась к вооруженному парализатором мужчине. Коротко представилась.

– В сто пятой палате наш сотрудник лежит, вы уж, пожалуйста, присмотрите за ним до приезда наших коллег из ведомства… Мало ли…

Она многозначительно изогнула бровь. Охранник понял больше, чем она сказала – в общем-то Майя на это и рассчитывала: сказать ровно столько, сколько потом можно домыслить.

– Сто пятая? Это травматология? – Он потянулся к коммуникатору.

– Именно…

Майя была уверена, что с Яблочкина теперь глаз не спустят. Она не была уверена, что поступила правильно и не получит потом по шее от Филиппова за самоуправство и введение сотрудников вневедомственной охраны в заблуждение, но не смогла себе отказать в удовольствии наблюдать, как охрана больницы выстраивает кордоны, усиливает пропускные пункты и закрывает дополнительные входы-выходы в здание. Просто как в настоящей полицейской операции.