Она ахнула, прикрыла рот ладонью и, откинувшись на спинку стула, взвизгнула, затопала ногами под столом.

– Это ведь вы вели дело министра Столпова в две тысячи сто пятом?! Когда добились отмены обвинительного вердикта присяжных?! О-о… Я думала, что вы уже…

Она не договорила. Испуганно ахнула, покраснела, бросила виноватый взгляд на Филиппова-младшего, шумно выдохнула и тихо, себе под нос, чертыхнулась. Игнат Владимирович усмехнулся:

– Что, моя дорогая, хотели сказать «коньки отбросил»?

Девушка подняла на него смущенный взгляд.

– Ну, не конкретно так, но по сути примерно именно это, – она спохватилась, прижала руки к груди в молитвенном жесте: – Простите мне мою бестактность, я об этом деле писали дипломный проект, ходила в музей правоведения… вы же… Вы же легенда! Но я никак не могла представить, что вы родной дедушка Федота Валерьевича…

– Готов поспорить, что, знай вы это, донимали бы меня еще сильнее, – Федот покосился на девушку, придвинул ей свежий хлеб, масло и сыр. – Вы кушайте, хлеб еще теплый. Тетушка Ингрид заходила, да?

Он постарался спрятать улыбку, но дед все равно заметил, нахмурился:

– Даже если приходила, тебя это совершенно не касается! Я по-моему достаточно взрослый, чтобы не отчитываться перед родней. Сам не отчитываюсь, и с тебя спроса не прошу… Хотя сгораю от любопытства и едва сдерживаюсь, чтобы не спросить, что заставило тебя представить мне эту очаровательную особу. – Он помолчал, бросил быстрый взгляд на Майю, только что откусившую кусок хлеба. Понизил голос: – Это означает, что у меня скоро будет правнук?

Майя икнула, покраснела, закашлялась, из глаз потоком хлынули слезы. Филиппов-младший привстал, постучал ей по спине и подал стакан воды.

– Ну все-все, бестактностями вы уже обменялись, теперь можно считать, что квиты, – пробормотал он.

Он не стал возвращаться на свое место, вышел из-за стола и подошел к окну. Подождал, пока Майя перестанет кашлять и чертыхаться, и наконец, успокоится.

– Майя Марковна стала свидетельницей по одному делу, которое я сейчас виду. Ей нельзя возвращаться домой.

– О, то есть никаких личных причин этого визита нет? – В голосе старика отчетливо слышалось разочарование. – Я должен всего лишь предоставить укрытие?

Майя с сомнением переводила взгляд с одного мужчины на другого, изредка покашливала. Плеснув в стакан воду, сделала несколько больших глотков. Филиппов-старший тем временем кивнул, дослушав объяснение внука.

– Что ж, ты рассудил разумно. Это вполне приемлемый вариант.

Майя встала.

– Прошу прощения. Федот Валерьевич, мы можем обсудить кое-что наедине? – Она кивнула на выход. Вид при этом имела довольно воинственный.

Федот пожал плечами, но шаг к выходу сделал. Филиппов-старший остановил его жестом, поднялся из-за стола:

– Говорите тут, я хочу поставить чайник.

Едва он вышел за дверь, Майя набросилась на Федота:

– Вы в своем уме, Федот? Меня вычислили и едва не поймали у больницы. Вы хотите, чтобы меня обнаружили у вашего деда и прикончили вместе с ним? Или планируете выставить охрану? Интересно, кто вам ее согласует.

Она была права. Федот прикусил язык.

– Что вы предлагаете? Домой вам, в самом деле, возвращаться нельзя.

Майя посмотрела на него с осуждением. Вздохнула:

– Если бы мы жили в девятнадцатом столетии, я бы прослыла ветренной куртизанкой, но, слава богу, сейчас не те времена… У вас, как я успела заметить, вполне большая квартира, я приму ваше приглашение пожить у вас, если вы джентельменски пообещаете не приставать ко мне.

– Что? – Федоту показалось, что у него галлюцинации.