Ненавижу!

Ненавижу потому, что прав! Он и его жизнь уже давно меня не касаются, но …

- А у нас всегда только мои грешки любят склонять налево и направо, - мой ответ ради ответа, так как сказать действительно нечего. – Опусти руки.

И Кирилл их отпускает, но только чтобы тут же устроить свои широкие и отчего-то горячие ладони на талии, сминая пальцами тонкую ткань.

- Отпусти, - переставая дышать, прошу его.

Мольба в собственном голосе отрезвляет вдруг одурманенный его близостью разум. Резко вскидываю подбородок, вкладывая во взгляд всю злость на этот мир.

- Непокорная, - с каким-то восторгом шепчет он, а потом накрывает мои губы своими.

Я возмущаюсь его наглостью. Упираюсь ладошками в его грудь, чтобы оттолкнуть, но пальцы не слушаются. И вот через секунду уже сжимаю в кулаках мужскую рубашку, натягивая ткань так, что едва выдерживают хрупкие пуговицы.

В поцелуе Сабурова нет ничего нежного, только желание, обжигающее меня его жёсткими требовательными губами.

- Кир, - выдыхаю я, чувствуя, как желание затопляет меня до самых кончиков пальцев. – Хватит.

Он застывает, впиваясь в меня потемневшими как море перед бурей глазами. Так что я отчётливо вижу, как на смену возбуждению приходит осознание происходящего, а вместе с тем разочарование и вина.

Ну да, поцелуй со мной-это как в грязь себя окунуть. То, что он меня хочет, для нас обоих давно не секрет. Мне даже сейчас не надо проверять его штаны, я знаю, насколько Сабуров горяч.

И самое грустное, что дело не в том, что я ему сводная сестра. Мы люди современного мира, где и инцест скоро сочтут за норму, как в некоторых племенах африканских народов. Нет. Дело лично во мне. В той, которая стала знаком всех его бед, той, которую умом он хочет ненавидеть, но телом жаждет.

Разжимаю через силу пальцы на рубашке и отталкиваюсь от Кирилла. Он уже не держит меня, так что его руки легко соскальзывают с моей талии.

- Твоя речь, как и практика по смирению, меня восхитили, но не убедили.

Ноги ещё до сих пор ватные, так что, стараясь не грохнуться, осторожно шагаю на выход из столовой.

- А что тебя убедит?

Хочу обернуться на эти тревожные нотки горечи в мужском голосе, но торможу себя. Не сейчас.

- Ничего. И ты об этом прекрасно знаешь, но зачем-то всё равно пытаешься. Кажется, однажды мы с тобой разобрались, насколько я могу быть порочна в достижении своей цели?!

- Да, - коротко и холодно, как выстрел мне в спину.

- Тогда прекрати. Это просто смешно.

Собираюсь удалиться к чертям собачьим из столовой.

- Ты не поужинала.

- У меня сегодня разгрузочный день. Знаешь ли, диета и всё такое …

- Роксана, завтра в восемь я буду ждать тебя, чтобы поехать на работу.

А самоуверенности братцу не занимать! Открыто ухмыльнулась, не сдерживая сарказма.

- Завтра в девять у меня косметолог, но я тебя там ждать не буду. Хотя, Кирюша, масочка тебе не помешает, а то цвет лица у тебя больно болезный.

- Я всё сказал! – строго выговаривает мой новый временный опекун, но я лишь машу ему ручкой, уходя из комнаты.

Навстречу мне спешит помощница отца, и мой неожиданный уход заставляет её насторожиться.

- Роксана, а что …

- А ничего, - перебиваю женщину. – Передайте папе, что мы с его недосыном не сошлись во мнениях. И заодно составьте Киру компанию за ужином. У меня несварение раздутого самомнения сводного брата.

Прошла мимо опешившей Агнессы, бодро стуча каблуками по мраморной плитке.

Едва оказываюсь в своей спальне, как скидываю туфли и платье, оставаясь только в нижнем белье.

Горечь от поцелуя до сих пор горит на моих губах и в груди, что невыносимо. Мне надо отвлечься.