– А какой смысл? – дерзко спросила она, чуть прищурившись. – Если вам всё равно не угодишь. Я тогда готовилась, но вам не понравилось.

Последняя фраза у неё прозвучала с какой-то детской обидой, он даже еле сдержал улыбку.

– Потому что нужно было читать произведение, а не критические статьи. Меня интересовало именно ваше мнение. А вы ведь даже перефразировать не удосужились то, что вычитали. Разумеется, мне это не понравилось.

– Откуда я знала, что вас интересует? В школе бы мне пять поставили за такой ответ. А сегодня вы вообще меня не спросили ни разу. Как я, по-вашему, должна показывать свою работу?

– А вы к сегодняшнему семинару подготовились? – изогнул он вопросительно бровь.

Она потупилась, коротко мотнула головой.

– Ну вот видите. И лекции вы пропускаете… Если бы вы посещали и внимательно слушали меня, то знали бы, что я требую от студентов.

Аксёнова смотрела в сторону с безучастным видом и молчала.

– Вы ведь в курсе, что студентов, неаттестованных два раза подряд по одному и тому же предмету, могут отчислить?

Она дёрнула плечом.

Он начал раздражаться – ну как можно быть такой беспечной? Как можно так наплевательски относиться к собственному будущему?

– Насколько я знаю, – в его голос незаметно вкрались назидательные нотки, – вы учитесь на бюджете, а, значит, церемониться с вами не будут. К тому же у вас и с остальными дисциплинами проблемы…

Она молчала, но вдруг встрепенулась, вперилась в него немигающим, хмурым взглядом:

– А вы откуда знаете про другие дисциплины? – вопрос застал его врасплох.

Это был прокол. Выяснить-то подобные сведения – не проблема. Дело в другом: Анварес узнавал это у секретаря в деканате намеренно. И это был чистой воды личный интерес. Тогда как его, по идее, интересовать такое не должно. Он ведь не куратор их группы.

Анварес мог бы соврать что-нибудь, ну мало ли? Но он молчал. Смотрел ей в глаза и молчал, чувствуя, что воздух между ними как будто сгущается, становится плотным, осязаемым, электрическим. Скачками растёт напряжение, отчего даже кожу покалывает. И сердце стремительно набирает обороты, колотясь где-то у самого горла.

Он понимал, что не владеет больше своим лицом и, наверняка, выдаёт себя с потрохами. Только об этом сейчас совсем не думалось. Потому что её взгляд и выражение лица тоже изменились. Поперечная складка на переносице разгладилась, губы приоткрылись, и в глазах явственно обнажилось нечто до боли откровенное и влекущее. И от этого окончательно помутилось в голове. Будто что-то перемкнуло, и он, порывисто выдохнув, неосознанно подался к ней, так и не сводя взгляда.

Она не отступила, замерла в ожидании...

– Здравствуйте, Александр Дмитриевич, – раздалось с порога.

В аудиторию входили девушки из двести четвёртой группы.

Анварес вздрогнул, словно внезапно очнулся. Посмотрел на них в первый миг так, будто не понимал, кто они и зачем тут, но в следующую секунду собрался.

– Добрый день, – голос прозвучал иначе, будто чужой. Какой-то глухой и хриплый.

Он кашлянул, бросил на Аксёнову быстрый взгляд и произнёс торопливо:

– Приготовьте к следующему семинару доклад по любой из пройденных тем на ваш выбор. Всё. Вы свободны.

Последнюю фразу говорил, уже не глядя на неё. И как она вышла – не видел. Сердце успокаивалось чертовски медленно. Да и в голове до сих пор творился хаос – девушки крутились рядом и, как обычно, задавали всякие вопросы, а он никак не мог сосредоточиться и не понимал, о чём вообще они спрашивают.

– Готовьтесь, – велел он им, – я скоро приду.

39. 39

До начала пары оставалось не более минуты, но ему необходимо было выйти. Просто чтобы перевести дух и взять себя в руки. Сунулся в деканат к секретарю – ближайший от аудитории кабинет.