Письма для французов, кстати, это еще и средство «выпустить пар». Если в других странах сбои в работе транспорта, почты, перерывы в подаче электричества, газа, воды вызывают всплеск эмоций и всеобщего раздражения, то французы реагируют на это иначе. В своем извечном поиске справедливости они пишут письма, жалобы. Оспаривают также постоянные штрафы за стоянки в неположенном месте, протестуют против роста безработицы и загрязнения воздуха, распространения порнографии и отмены очередных скачек. Жалуются на грубое обращение таксистов, на то, что не работают автоматы по продаже билетов в метро и так далее, и тому подобное. Во имя того, чтобы все было в соответствии с приличиями и «как должно быть», француз не поленится прийти в префектуру полиции и на очной ставке с вызванным туда таксистом, отказавшимся везти куда нужно, подтвердит все, что изложил по этому поводу в своей письменной жалобе. А потом не поленится прийти и в суд, куда французы ходить обожают. Все это укрепило мнение о французах, как об ужасных склочниках и сутягах. Но это не так. Просто во Франции, как нигде, развито гражданское общество…

Мне часто приходилось видеть, как совершенно мирные на первый взгляд старушки, прогуливаясь по парку, вдруг обнаруживали какой-то непорядок и тут же, забыв о своем полезном для здоровья променаде, бежали искать «представителя власти». И не успокаивались, как будто это касалось их лично, пока его не находили и не высказывали свои претензии. И худо пришлось бы любому блюстителю порядка, который отреагировал бы примерно так: «А тебе-то какое до этого дело, бабуля?» Во всем, что касается приличий, поговорка «Моя хата с краю» во Франции непонятна. Если на улице возникла пробка, а регулировщика нет, месье Дюпон усадит за руль жену, а сам выйдет из машины и начнет регулировать движение, пока жена не проедет. После этого – уже не его дело. И к тому же надолго чужие обязанности брать на себя неприлично.

Приличия – здесь дело просто святое. За обязательное их соблюдение выступает свыше 70 процентов опрошенных. У француза буквально почва поползет из-под ног, если приличия будут при нем нарушены грубо и демонстративно, будь то вольно или невольно. Помню, как в первые дни работы в Париже на узенькой улочке я случайно слегка задел встречную машину боковым зеркалом. Выглянув из окна и убедившись, что у встречного – ни царапины, проехал дальше, чтобы не задерживать движение. Что тут началось! Из машины выскочил тщедушный человечек и со всех ног помчался вслед. Но, конечно, не догнал бы, если бы я не остановился. Бледный, взволнованный, он с трудом проговорил: «М-м-месье, по-по-почему вы не остановились?» Для него неважно было – осталась на его машине царапина или нет, ему бы все возместила страховка, даже если бы я вмял ему дверь в крышу. И не исключено, что это он воспринял бы спокойнее. Но вот то, что я не остановился, для него граничило с крушением основ – ведь это было вызовом Приличиям! За такое во времена д’Артяньяна, черт возьми, вызывали на дуэль!

Каждый сверчок во Франции знает свой шесток. Но выяснять отношения на манер Паниковского и Шуры Балаганова из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова: «А ты кто такой?!» – здесь не принято, а уж тем более напоминать, кто ты по должности, положению либо – упаси бог – богатству. Когда в 1986 году глава правительства социалистов Л. Фабиус сказал в ходе предвыборного теледиспута с будущим президентом Ж. Шираком, который тогда был всего лишь мэром Парижа: «Вы забываете, что говорите с премьер-министром!» – это обернулось для него «потерей лица» и утратой голосов избирателей. И после выборов этот Ridicule Фабиусу не забыли, и в результате он стал «непрезидентабельным», хотя и сохранил немалое влияние в соцпартии.