Л.И. Ельчанинофф:

– И не только в сталинском кино. Вспомним громкоговоритель в «М» у Фрица Ланга или голос Богарта, звучащий через микрофон и разносящийся над толпой в «Исполнителе», и этот голос «отслеживает» в толпе героиню. Шьон писал о власти «видящих голосов». И если снова воспользоваться термином «интегральный акустметр», то громкоговорители в советских картинах сталинского периода, безусловно, «посягали» на ту функцию, который этот термин определяет.

Т.В. Михайлова:

– Можно еще одно слово сказать про телефон. В «Процессе» у Кафки героя вызывают по телефону. Обезличенность власти в данном случае дается вот этим голосом.

Зуйков В.С.

Москва, ВГИК

Выбранная тема сначала показалась мне очень простой. А потом, чем дольше я стал об этом думать, тем больше стал понимать, какая она сложная. Как, например, слово «халва» можно много раз говорить, но слаще от этого не станет. Если бы у меня была возможность, то большую часть своего выступления я бы попросил всех замолчать. Только так, чтобы все перестали говорить не только слова, но и остановили свои мысли, чувства. Это состояние абсолютной тишины, немыслимости, недвижения – это есть то самое первоначало, порождающее все. Попробуйте это сделать, и вы поймете, как это сложно. У китайцев есть специальное упражнение, которое применяется в боевых искусствах. Самое трудное в нем – это не момент недвижения, а время, когда надо бездвижно стоять и ни о чем не думать. Все, что было годами накоплено в жизненном опыте до этого, начинает лезть в голову. И этот объем информации очень тяжело убирать. Таким образом, когда мы говорим о китайской культуре и о таком явлении, как китайская письменность, литература, основанная на системе иероглифов, то надо иметь в виду, что это больше, чем письменность. Это нечто другое, что является прямой производной от мироощущения бытия.

В 1958 году в китайском народном собрании было принято решение о переводе китайской письменности на латиницу. Вот этот самый вариант латиницы называется «пинин». И сейчас, надо сказать, эта система тоже используется как некое дополнение к иероглифике. Используется, скажем, в информационных ресурсах для поиска, при работе на компьютере. Но попытка модернизировать китайскую письменность не привела к уничтожению иероглифики по ряду причин. Одной из них является то, что у китайцев есть «эталонный» китайский язык и еще несколько диалектов. При наличии сходной лексики и грамматики там существуют такие фонетические отличия, что китаец из одного региона не понимает китайца из другого. Потому что это разные языки. И попытка введения такой письменности проблемы не решила. Иероглифика дополняет уже то, что было сделано в XX веке.

Само отношение к письменности в каждой отдельно взятой культуре подобно анализу крови отдельно взятого человека, по которому можно определить его состояние, предрасположенность к болезням, происхождение и т. д. Существуют народы, не нуждающиеся в письменности, и это характеризует степень принятия ими культурных стандартов современной цивилизации; есть народы, обретшие письменность относительно недавно, что также свидетельствует о тенденциях их культурного развития. Ранее существовали народы, намеренно отказывающиеся от письменности и создававшие целые культурологические обоснования этого отказа, как это было с инками и более близкими нам некоторыми адыгскими народами, считавшими, что любая письменность сковывает и порабощает национальный язык. Иногда дело доходило до того, что письменность объявлялась служением дьяволу. Иногда борьба за письменность могла принимать форму национального движения и становиться его знаменем. По типу письменности можно судить об исторических путях народа, древних связях с различными цивилизациями, формированием культурно-исторических программ, как это было, например, с выбором латиницы или кириллицы в тюркских языках в начале XX века. Мало того, специфика письменности может стать как цементом единства национальной культуры, так и ее разделителем при определенных условиях. В этом смысле китайская письменная система занимает особое, исключительное место в истории китайском цивилизации и не в последнюю очередь обеспечивает гибкость и одновременно прочность единству китайской культуры.