Академик ошеломленно смотрел на меня. Похоже, он не особо мне поверил. Или удивился моей бойкости.

– Дядя Капа, это правда, – подтвердила Ташка, – это было у нас на даче.

– И ты тоже это видела?

– Нет. Я занималась английским. А бабушка видела. Спросите у нее. Мне просто не повезло – из-за английского.

– Поразительный случай! И я об этом узнаю не от Тамары Николаевны, а вот так – от детей, за обедом… – академик смущенно улыбнулся и сделался еще более похожим на своего сына, – Я, собственно, вот что хотел сказать. Вы, пожалуйста, дружите с Вовой. Мне кажется, вы поладите. Вы в какой школе учитесь? – он вновь обратился ко мне на «вы», хотя Ташке «тыкал», как своей.

– В обычной школе, – пожала я плечами, назвав номер.

– А есть ли у вас в классе необычные дети?

– Есть один необычный. Коля Фетисов.

– Чем он болен? – с интересом спросила до этого молчавшая мама Вовы.

– Он ничем не болен. Но у него всегда такие грязные уши и ногти, каких я никогда ни у кого не видела. Он ко всем лезет драться, а сам уколов боится. Плакал перед прививкой, как маленький.

– И вы как? Смеялись над ним?

– Нет, – удивленно ответила я, – Над чем тут смеяться? Жалко его. Только уши почему-то не моет… И еще… Мы однажды играли в шифр. Знаете, как? Говорили на своем языке, чтобы нас никто не понял. Это просто: надо к каждому слогу прибавлять «пи». Вот так: «Пия пипопишла пидопимой.» Что я сказала?

– Я пошла домой, – засмеялся Вовин папа, – Мы тоже так играли. Только на «ма».

– А ты мне не говорил про эту игру, пап, – огорчился Вова.

– Да я забыл о ней…

– Но подождите! Я доскажу. Вот мы так играли. А Коля Фетисов подошел и сказал, чтобы мы слово «здание» быстро зашифровали. Мы сказали: «Пизда-пи-ни-пи-е». А он побежал к учительнице и сказал, что мы матом ругаемся! Но мы же не ругались! И где тут мат? Я дома спросила, мне тети сказали, что Коля выдумывает и никакого мата мы не говорили. Значит, он врун. Ну, разве это обычный ребенок?

– Да, – покачал головой дядя Капа, – необычный. Мат какой-то придумал. Я тоже никакого мата тут не вижу.

– Вот! Зачем он про нас врал?

– Действительно, необычный… А других детей, ну, нездоровых – нет у вас?

– Нет. Нездоровых нет. Все здоровые. Вот Саша Гаспарян. Он раньше болел полиомиелитом. У него папа военный, они жили где-то в Средней Азии. И там еще не было прививок от полиомиелита. И все болели. И Саша заболел. Но выздоровел! Он совсем здоровый. И учится лучше всех. Правда, у него скрюченные ноги, он вот так ходит…

Я выскочила из-за стола и прошлась перед всей честной компанией походкой Саши Гаспаряна: коленки вместе, пятки врозь, вперевалку. На меня смотрели во все глаза.

– Он знаете как в футбол играет! Лучше всех!

– В футбол? – с сомнением в голосе повторила Вовина мама.

– Ну да! Он вратарь! Он гениально ловит мячи! Ему забить невозможно! И он никогда не болеет. Я вот часто болею. Все время что-то: то ангина, то грипп, то ОРЗ. А он – здоровый, как слон…

– У вас какие-то особенные дети учатся? – спросила Вовина мама.

– Обычные самые дети. Простые.

– И никто над Сашей не смеялся?

– Нет. Нам сразу Наталья Николаевна объяснила, в чем дело у Саши с ногами. Чего смешного? Нам повезло, у нас были прививки. У них не было. Что тут смешного. Он друг хороший.

– В моем сердце затеплилась надежда, – сказал вдруг дядя Капа.

Я непонимающе смотрела на него.

– Дело в том, что наш сын при появлении на свет получил родовую травму. Ему пришлось помогать родиться. Его вытаскивали железными щипцами.

– Капа, дети ничего этого не понимают и не должны знать, – веско проговорила «графиня Потоцкая», – Им рано.