Молодёжь на Ютте созревает рано, и уже к шестнадцати годам ребята раздаются в плечах, а девушки округляются в нужных местах, а Эссе уже восемнадцать, но она всё ещё угловатая, и это не только из-за недоедания. По большей части сказалось наследство матери-арианки.

Сколько шуму было, когда отец Эссы привёз инопланетянку сюда! Как же, высшая — и в рабочем квартале Ютты! Все бегали смотреть на высокую золотоволосую женщину с твёрдым взглядом синих глаз и лёгкой усмешкой на губах. Потом уже докумекали, что и среди высших рас бывают бедные никому не нужные девицы, отправляющиеся в поисках лучшей доли на другие планеты.

И ведь нашла своё счастье! Всё должно было быть хорошо у необычной пары, но сначала родилась Эсса, что немного отсрочило будущее благополучие вместе с запланированным переездом в современный квартал, а потом планету захватили имперцы — и молодая целеустремлённая арианка исчезла.

Её вместе с другими специалистами прямо с работы выслали в сердце Империи, но корабль оказался технически неисправен, впрочем, как и все остальные корабли, которые перевозили высококвалифицированных специалистов с захваченной планеты.

Воспоминания промелькнули перед мысленным взором Мяруна, пока он пристально всматривался в застывшее лицо Эссы.

— Умерла что ли? —с отвращением спросила мать Тода, неприязненно изогнув губы.

— Так ногами же били! — насторожился Мярун, подслеповато щуря глаза.

— Ты чего болтаешь? Какими ногами? Кто её бил? Сама она грязь здесь развела и поскользнулась!

— Глупая ты баба, — пожевав губами, протянул старик, не зная, как поступить. Ему волнения противопоказаны. Нет, умереть он не боится, но вот если сердце хватит, а там, чего доброго, и парализует, это страшно. — Всё защищаешь своего сыночка, — он перевёл взгляд на женщину, которая тоже не знала, что делать дальше. Она бы ушла, но ведь старый хрыч, по её мнению, не умеет держать язык за зубами. — Смотри, как бы тебе следующей не попасть под его ботинок.

— Не твоё дело! И вообще, чего это я тут стою? У меня ужин ещё не приготовлен. Нам сегодня зарплату не кредитами дали, а овощным порошком. Натуральным, между прочим!

Мярун ещё немного постоял, глядя вслед уходящей женщине, потом перевёл взгляд на Эссу. Ему вдруг показалось, что она моргнула и еле слышно застонала.

— Девонька, как ты?

Точно — моргнула! И умирать, похоже, не собирается.

— Эсса, давай-ка поднимайся, — попросил он её, — давай, милая, земля холодная, как бы ещё больше проблем не стало.

Был бы он молодым, подхватил бы на руки и вмиг донёс до квартиры. Теперь же ему только и остаётся беспомощно стоять рядом и нудеть, чтобы избитая девушка сама встала, да ещё и его бы успокоила, что всё, мол, будет хорошо, господин Мярун.

Она повернула голову в его сторону и попыталась было встать, но тут же со стоном упала.

— Терпи, девонька, терпи. Ты дома-то, — оглянувшись, он едва слышно зашептал, — завари себе цветочки диковинки своей, да попей несколько дней.

— Где я?

— Так возле дома…

— Кто я?

— Эсска, никак умом тронулась! Ты смотри, тебе нельзя! Совсем заклюют тебя тогда, — забеспокоился Мярун.

Вот беда-то! На ум старику тут же пришло, что в последние годы бордели на Ютте стали появляться чаще, чем в былые времена аптеки. Для женщин это способ подзаработать, а для мужчин — не видеть и не думать, во что превратилась их жизнь. В бордели пристраивали и убогих. И если Эссу признают неспособной жить самостоятельно, то быстро «облагодетельствуют».

— Я Эсса?

— Да, милая, ты Эсса. Вспомнила?

— Почему мне так плохо?