– Пока, Клим. В любви признаваться не буду, но руку на прощание пожму, – Денис протягивает мне свою медвежью лапу.

– Мари… – подмигиваю и старательно улыбаюсь девчонке, чтобы приободрить.

Редкое явление.

– Проходим, молодой человек, время уже!

Забираюсь по железным ступенькам наверх и, не оборачиваясь, направляюсь искать своё место в битком заполненном вагоне плацкарта.

5. Глава 4

В поезде удаётся познакомиться с группой студентов. Шумная компания громко общается и хохочет на весь вагон. Одна из девчонок в какой-то момент подсаживается ко мне. Слово за слово – и вот я уже с ними за одним столом.

Будущие врачи радушно угощают меня печеньем и конфетами. Благодарю, но отказываюсь. Пью свой крепкий чай и молча слушаю байки, которыми они делятся.

– Нам Дегтярёва рассказывала, что к ним как-то привезли женщину с обширным ожогом ротовой полости, – вещает белобрысая девчонка в очках. – Ей оказали первую помощь, ну и спрашивают, что случилось. Она, прикиньте, отвечает, что зубы отбелить хотела.

– И чем же? – рыжий парень закидывает в рот шоколадную конфету.

– Гм… Полоскала рот туалетным утёнком. Где-то прочла, что это работает.

– Ага, там даже написано «бережно для эмали»!

– Жесть.

– Ой дууура…

– А мы ржали недавно. Заходит бабушка-божий-одуван к терапевту. Садится, кряхтит, охает, ахает. Василич у неё спрашивает, что вас беспокоит? Она: ой, милок, помидоры. В этому году чёт листья всё желтее и желтее.

– Кадр!

– Правильно блин, надо спрашивать: что болит? А не так.

– Это ладно, у нас чё было! – присоединяется к беседе короткостриженный брюнет. – Дед, восемьдесят два года, остановка сердца. Бригада врачей его откачивает. С того света еле-еле возвращает. Он же, как только приходит в себя, первым делом зло говорит: ну и кто вас просил, ироды? Немая сцена…

– Его можно понять.

– А реакцию врачей представь!

– Да уж… Гусев, твоя очередь.

– Так-с… Мы с Архиповым как-то опоздали в поликлинику. Представились на регистратуре, спросили номер кабинета. Помчали на второй. Халаты на ходу накидываем и скорее к врачу вламываемся. Он, хмуро глядя на нас, осведомляется, кто такие. Ну… объяснили, что студенты, к нему направлены. Ладно, говорит, я понял. Стойте-смотрите-не мешайте.

– И чё?

– Чё-чё… Пару минут спустя какая-то полуголая дамочка запрыгнула на кресло – и где-то тут мы с Толиком осознали, что явно не с травматологом имеем дело.

– Лошары!

Ребята громко смеются.

– А этот ещё и с умным видом конспектировал стоял. Или зарисовывал, не знаю, – хохочет Рыжий, толкая соседа в плечо.

– Потише, молодёжь! – возмущается кто-то из пассажиров.

– Извините.

– Боже, спустя годы учёбы думаю, где была моя голова? Зачем в мед поступала? – сокрушается очкарик.

– Не знаю, я не жалею, несмотря на сложности.

– Короче, я ж врачом с детства хотела стать, – подаёт голос девчонка с каре. – Однажды вернула нашего дряхлого кота к жизни. Искусственным дыханием. Спасла и, так сказать, вдохновилась. Всё, думаю, это – знак. Быть мне реаниматологом.

– А кот…

– Да просто спал он, как оказалось! Родители не признались сразу, потому что боялись мой ярый энтузиазм загасить.

– Ахаха.

– Меня классе в шестом мать ругала за почерк. Типа испортился, Миш. Стал писать как курица лапой и всё такое... Прописи грозилась купить. Такие, которыми первоклашки пользуются.

– Купила? – улыбается блондинка.

– Не. Я не растерялся. Уже тогда ей пояснил: не парься, ма. Красивый почерк мне ни к чему. Врачом стану. Буду «море» людям прописывать. Вот собственно так и вышло.

– Ахаха!

– А я щас приеду и начнётся… Моя бабуля постоянно летом штабелями приводит ко мне своих подруг, чтобы я посмотрела их и дала рекомендации. Ты ж медик! Что тебе сложно? И фиг объяснишь ей, что у меня, практолога, узкая специализация.