Я немного отключилась и пропустила, чем закончился их спор. Меня растолкали и вывели на холодную улицу, где вокруг зажженного костра мы дружно водили хоровод под какую-то древнюю песнь. Я чувствовала себя как в детском саду на елке у Дедушки Мороза. И потом мы стояли над солнцем и кричали приветствие богам. (А тут уже племя бао-ба пошло). Рассвет был таким красивым, что мне не хотелось с солнышка глаз сводить. Природа, наверное, самое лучшее, что у нас есть. И бесплатно! Дальше мне брат подсунул ветку, которую я должна была положить в костер. Вроде как живая жертва или дань.

Потом стали строить палатки. Меня Ярослав увел в отдельную комнату, где стояло кресло-кровать с пледом, и уложил спать. Обещал к началу праздника разбудить. Я была в шоке, что еще не все. Оказывается, это была только встреча утра, где присутствовали избранные.

Я проснулась от того, что меня гладил по голове Ярослав. Он вывел меня на улицу умываться, но я не представляла себе, как я это сделаю. На мне ведь столько косметики! На помощь пришла Рада со своей большой походной сумкой, набитой утварью для девушек. Как я ей была благодарна! Она настоящая девушка, столько брендовых полезных пузыречков. Рада первая, кто в количестве средств по уходу за кожей может соревноваться со мной. Я привела себя в порядок и снова приобрела боевой раскрас, а потом мы присоединились к языческому обществу.

Я вышла на улицу и не узнала поляну. Вокруг располагались торговые палатки с атрибутикой, самодельными товарами обихода и одеждой и палатки со столами и угощением. Народ столпился к центру, где уже были воздвигнуты из дерева два бога — Лель и Ляля. Под ними находилась деревянная кукушка, на дощечке под кукушкой было вырезано «Живи». Напротив размещалась куща. Жрец стоял у камня, на котором были возложены продукты, и что-то кричал. Мой брат с каким-то парнем, тоже симпатичным, отпустили птиц в небо. Вскоре появился волхв, уже наряженный в шкуру медведя и с большой страшной палкой. Я сразу вспомнила Гендальфа. Он встал у капища и поджег его, а потом закричал:

Разыдись, темно,

Разгорись, добро,

Разгорись, добро,

Засверкай светло,

Яри, ясное

Солнце красное!

Стани-стань доли,

Яко Род вели,

Стани-стань доли,

С неба до земли!

Чуть погодя жрец пошел с рушником по молящимся, и каждый клал туда продукты. Мне Ярослав сунул в руки банку меда. Я даже удивиться не успела. И где он ее только взял...Жрец принес все это к камню,молящиеся чего-то отбирали, кричали, им народ вторил.Затем жрец положил на рушник каравай и, неся его между идолами, что-то приговаривал. Потом поставил каравай на костер, а Ярослав с другим парнем подали ему еще продукты с камня. И жрец все это сжег. Прямо как в первобытные времена! И снова забубнил какие-то непонятные стихи. А затем вышел волхв Святогор и спросил:

— Что жертва?

— Взошла! —выкрикнул жрец, да так громко, что я даже дернулась. Затем он разломал какую-то булку на куски, и народ потянулся за кусочками хлеба в меду.

— Принимай трапезу с богами, — подтолкнул меня Ярослав.

Ну прямо как в церкви! Булки и крест с иконами! Мне подали кусочек, и жрец взял и испачкал сажей мне лоб. Он так пачкал каждого. Да если бы я знала, ни за что туда не пошла бы!

Брат засмеялся, глядя, как я стою раздосадованная. Он подал мне вышитый кем-то платочек, и я стерла это невежество со своего милого лица. Тут зазвучала музыка. Это язычники играли на балалайке. Все собрались в круг. Лишь волхв со жрецом остались стоять у камня. В центр девушки вывели Раду, надели ей на голову березовый венок и подошли к Белогору. Ему венок тоже достался. Увидев это, Рада побледнела и, разорвав круг, убежала к реке. Она сняла венок и спустила его на воду, напевая какую-то песню. Все были удивлены, но на смену им вышла другая пара, уже в венках, и, прочитав какой-то стих на славянском языке, дала клятву перед кумирами, держась за деревянную кукушку. Потом они трижды через березовые венки поцеловались. Их девушки осыпали лепестками, распевая красивую старинную песню на несколько голосов. Далее вышла другая девушка в венке и преподнесла венок моему брату. Меня чуть инфаркт не схватил. Да она ему вообще не подходит! Что за девушка такая?! Нет, она симпатичная. Не такая, конечно, красивая, как мы с братом, но тоже ничего. Только лицо ее было отталкивающим. Какое-то кислое и немного надменное, даже отстраненное. Волосы темно-медные, глаза зеленые, небольшие, но длинные, носик маленький, картошкой, губы выразительные. Сама очень худая и почему-то сутулая. У меня идеальная внешность, но даже если бы я имела такую, как у этой рыженькой девушки, я бы точно не комплексовала! Просто надо уметь себя преподнести. Одета она была обычно: современные джинсы с языческой повязкой вместо ремня и славянская рубаха. Я увидела лицо брата. Его взгляд блуждал в стороне от Рады, которая уже ходила с девушками между берез и что-то пела. Но он этой рыженькой шепнул что-то на ухо и, приняв от нее венок, побежал с ней в лес. Внутри меня все опустилось. Он выбрал рыжую! Снова начался хоровод, музыканты заиграли веселые мотивы. Мне они очень понравились, и я стала радоваться вместе с языческим народом. Мы разделились на два хоровода и кружились под музыку в разные стороны, потом делали ручеек. Это было весело, несмотря на то, что мне вспоминался детский сад. Чуть погодя к нам присоединились Ярик и эта странная девушка, которая так и не поменяла выражение лица. У меня сразу заработало воображение: а что они там в лесочке делали? Неужели целовались? Мне стало смешно. Это как надо моему брату целоваться, чтобы у его девушки было такая кислая гримаса? Ведь ей точно не понравилось! А брат был весьма весел, и мне трудно было понять, почему. Из-за того, что к нему девушка подошла с венком, или из-за Рады, что она от родства с Белогором отказалась?