Дверь за его спиной неожиданно задвигается, а я дергаюсь назад, когда он садится рядом со мной, закинув руку на спинку дивана и заинтересованно ощупывает взглядом. 

— И кто тебе заплатил за то, чтобы ты ушла? Отец? — внезапно усмехается он, сверкнув белыми зубами. Судя по очень ровному ряду и идеальной улыбке, у него виниры. Оскал его отца выглядит совершенно иначе. 

— Мне никто не платил, —  фыркаю я, — При чем тут твой отец, с которым я даже не знакома? Это все дурацкие вопросы? Похоже, я начинаю понимать, почему настолько богатый человек неожиданно оказался в черном списке. Часто вынуждаешь девушек делать что-то против их воли? 

Он морщится на эту фразу. Буквально на секунду я замечаю недовольство на его лице, и оно тут же исчезает, уступив место прежнему холодному спокойствию. 

— Если тебя сейчас осмотрит врач, гарантирую, что ничего страшного не найдет. Ты врешь об отравлении. Мне интересно, зачем? 

— И тем не менее, даже если я вру, я имею право уйти и не рассказывать тебе о причинах. Екатерина подберет мне замену. 

— Ее девушек я уже посмотрел. Ни одна из них не подходит. Мне не нужны вульгарные бабы, которые голодным взглядом станут ощупывать каждого мужчину на встрече. В тебе есть намек на хоть какое-то достоинство. 

Пф-ф. Я скептически изгибаю губы, и отворачиваюсь, стараясь не смотреть на спину охранника в проходе. На черной футболке отпечаток моей физиономии. Светлый тональник и красная помада. Я правда пыталась вырваться изо всех сил... Чтобы не выслушивать эти сомнительные комплименты от убийцы моей сестры. 

— Кирилл? — раздается неожиданно нежный женский голос на пороге комнаты, и я удивленно вскидываю взгляд. 

Там стоит невысокая девушка с кудрявыми, темными волосами, в легком, бежевом платье, которое обтягивает ее слегка округлившийся животик. Она смотрит только на Смоленского, начисто игнорируя меня, будто я - пустое место. 

Вот только тот даже не оборачивается. Я замечаю, как его взгляд становится ледяным. 

— Я сейчас занят. 

— Я вижу, — девушка совершенно не теряется, — я не отвлеку тебя надолго. Мне поставили капельницу с лекарством и самочувствие улучшилось - так что я могу полететь с тобой. Можешь попрощаться со своей помощницей.

Ох, черт. Я не сдерживаюсь, на секунду прикрыв глаза. Это невеста Смоленского. Которую “постоянно тошнит”. Бедная девочка. Она носит под сердцем их общего ребенка, а ее муж, ем временем, нанимает разных баб, чтобы провести время с ними, а не с беременной будущей женой. 

Вот одна из причин, по которой я ходила к психологам.  После таких ситуаций я не могла поверить, что где-то остались порядочные мужчины. 

— Выйди вон, — обрывает ее Смоленский. 

— В таком случае, может, позвонишь моему отцу и расскажешь, почему не хочешь брать меня с собой? Уверена, ему будут интересны твои аргументы, — нежный голосок девушки теряет былую теплоту, и Смоленский впервые чуть оборачивается, кидая взгляд на нее через плечо. 

— Я могу рассказать твоему отцу больше, чем следовало бы, Дарин. Может, пойдешь уже на хрен? 

Девушка поджимает губы. Пока я в шоке перевариваю слова Смоленского, она впервые смотрит на меня убийственным взглядом. 

— Лучше бы тебе исчезнуть, милая, пока не произошло что-нибудь плохое.

— Еще одна угроза, и тебя выведут силой из самолета. Я даже не посмотрю на то, что ты беременная, — Смоленский поднимается, выпрямившись и поворачивается к той, кого назвал Дариной. Она совсем крохотная по сравнению с ним.  

— Ты просто идиот, — бросает девушка, и, резко развернувшись, уходит.