- В общем, развода не будет? – уточнил Чарльз.

- Ну… - Эдди провел руками по лысой башке, с которой исчезла та мелкая поросль, что пробилась за время пути. – Извини… он говорит, что можно, конечно, но лучше не рисковать. Вы ж и силой клялись.

И еще кровью.

Идиот.

Но злости, странное дело, не было. В конце концов, именно Чарльз предложил эту женитьбу. И на обряд согласился добровольно. И… и у него образование, опыт. Так чего уж тут.

- Милисента как?

- Да… нормально. Вроде. Не знаю. Она же ж… она плакать не станет. И претендовать на что-то тоже, не думай.

- Не думаю, - Чарльз почесал шею, которая раззуделась просто-таки до невозможности. – И не дергайся, я не собираюсь её обижать.

- Я и не позволю, - Эдди глянул так, что кусок в горле застрял. – Не знаю, выйдет чего у вас или нет, но… вдовой остаться она всегда успеет.

И это, пожалуй, не было угрозой.

- Не думаю, что до такого дойдет, - Чарльз протянул руку. – Кофеем поделись. Р-родственничек…

3. Глава 3 О превратностях брака и высокой общественной морали

Глава 3 О превратностях брака и высокой общественной морали

Счастье было.

Конкретно в этой ванне. Огромной, даже больше той, что у нас стояла, тем паче, наша давно облезла и водой, если и наполнялась, то давненько. А тут… ванна сияла, краны тоже сияли, и все-то вокруг сияло, было белым и чистым, чем внушало мне некоторые опасения. Я открыла краны и сунула палец под горячую струю.

А потом, как ванна наполнилась, и залезла в воду.

И просто лежала, чувствуя, как отмокает шкура. Кажется, даже придремала немного, но не так, чтобы сильно. Потом уже мылась. Долго. Натиралась душистыми мылами, какой-то фигней в банке, про которую сказали, что она для кожи.

Пускай.

Но чем дольше я лежала, тем сильнее остывала вода, а в голове появлялись мысли… да разные мысли. Большею частью о том, что Чарли новостям не обрадуется.

Он ведь граф.

Всамделишный.

И это я тут могу над графством его посмеиваться, а там, на Востоке, смеяться будут уже надо мной. Я даже высунулась, чтобы в зеркало поглядеть, чего явно делать не стоило. Из зеркала на меня поглядела смуглая до неприличия – еще немного и с сиу по цвету сравняюсь – девица с темными волосами и резкими чертами лица. Губы у нее были тонкими и большими. Помнится, судейская дочка еще мой рот жабьим обзывала. Нос с горбинкой. Глаза… глаза, пожалуй, что и ничего. А вот шея длинная, как у жирафы, которую я на картинке видела. И сама-то тощая.

Кости торчат.

Кожа… кожа вон ниже шеи белая. И на руках тоже. И будто я то ли перчатки одела, то ли вымазалась. А матушка еще когда предупреждала, что приличные леди носят перчатки.

И маски от солнца.

Носила бы…

Не помогла бы маска, даже если загар отскоблить, все одно я останусь не совсем, чтобы человеком. Может, не настолько, как Эдди, но коль приглядеться, то чувствуется во мне иная кровь.

И вообще…

С этой мыслью я нырнула в остывающую воду, под которой и сидела, пока хватило дыхания. А как закончилось, то вынырнула.

- Хватит, Милли, - сказала я своему отражению, стараясь подражать мамаше Мо. Вот кто умел изгонять бесов, в том числе и трусости. – Вовек в ванной не спрячешься.

А вот волосы мыть надо.

И мыла. Дважды. А они все одно остались черными и спутанными. И… белый мягкий халат, который единственно нашелся из одежды – Эдди обещал решить вопрос – нисколько не успокоил.

Я осторожно приоткрыла дверь и ничуть не удивилась, обнаружив графчика.

Графа.

К мужу стоит отнестись серьезно. Он сидел на белом диванчике и глядел в пустую кружку.

- На кофейной гуще гадаешь? – спросила я, потому что нужно было чего-то сказать.