- И любви, - согласился он.

- А это… - я крутанула рукой. – Вообще нормально? Ну, когда кого-то так любят, что прям разум теряют? Или сказки? Сиу говорили, что вы… что… ну, если на тебя глянуть вот, то человек или не человек, он влюбляется.

- Любовь – есть свойство души, - наставительно произнес Кархедон. А тон у него аккурат, что у нашего пастора, когда он про добродетели начинает рассказывать. – Она проистекает из пламени первозданного, которое есть в любом существе.

- Ага.

Понятнее не стало, но запомню.

- Мы же сами по сути этой пламя. Вот и малая искра стремится к большому огню, дабы стать частью его.

- То есть, все-таки правда?

- К сожалению. Эта любовь… чужая любовь развращает, - человек-дракон выставил руку, любуясь перстнями. А я подумала, что надо было еще по залу пошариться.

В наших нынешних обстоятельствах золото пригодилось бы.

- Когда кто-то живет исключительно ради тебя, когда все его помыслы, все устремления направлены на то, чтобы доставить тебе радость, то поневоле к этому привыкаешь. И испытываешь. Раз за разом, шаг за шагом. Пытаясь найти границу, за которой эта любовь прекратится.

- А границы нет?

- Именно, проклятая.

- Да ладно, можно подумать, вы тут все благословленные. Значит, они вас любили, а вы начали их испытывать. И получилось, что получилось.

- Именно. Еще учти, что добровольно отданная сила, душа и кровь – это много. Это… они продляют жизнь.

- А вы не бессмертны?

- Даже Великий дракон был смертен. Мы же существовали дольше малых народов, но все одно не так долго, как желали бы. Да и велико было искушение сохранить не только жизнь, но и молодость, и красоту. Взгляни.

Он простер руку над троном.

- Видишь ты хоть кого-нибудь, кто не был бы красив или молод?

- Нет, - ответила я очевидное, хотя не сказать, чтобы особо приглядывалась.

- Последнее дитя появилось на свет более двух сотен до падения, - Кархедон отвернулся.

- Давненько.

- Мы… не видели в том проблемы. Для чего дети тем, кто мнил себя бессмертным?

- Ошибочка вышла, - наверное, стоило бы помолчать, но я, честно, не удержалась.

- Ошибочка, - хмыкнули рядом. – Именно… и не в детях дело. И не в нашей самоуверенности. Мы забыли, что за все приходится платить. В том числе и за бессмертие. Мы длили свои жизни чужими. Мы принимали дары крови, смерти и силы, медленно погружаясь в безумие и сами того не замечая. Ты ведь видела?

- Как жгли людей? Они кричали.

- Они пели славу нам, задыхаясь от восторга, который был сильнее боли.

- Ну… извини, но мне так не показалось.

- Значит, ты видела смерть отступников.

- А и такие были?

- Стали появляться. Среди нас. Те, кто, как я понимаю, видел, что происходит. Они сперва пытались обратиться к разуму и сердцу.

- Но не вышло?

Дракон лишь вздохнул.

- Они говорили о том, что мы умираем. Пусть и бессмертные, но все одно умираем. Наши города… прежде их было много больше, но города стали нам не интересны. Нам все стало не интересно, кроме крови и развлечений.

- И золота, - ввернула я. – Извини, но у вас, насколько я видела, какая-то совсем уж нездоровая тяга к золоту.

- Оно красивое, - пожал плечами Кархедон.

И не поспоришь.

- Среди золота легче дышится. Да и просто… мы ведь были достойны лучшего.

- Но не все, так?

- Тот, кто полагал иначе, стал проповедовать новый путь. Он говорил, что и малые народы годны не только в пищу. Он сошел к племенам, которые оставались дикими…

- А и такие были?

- Были, конечно. Мы называли себя владыками мира, но, как понимаю, власть наша распростиралась лишь на малую часть его. Он же пересек океан. И именно эти, дикие, ничтожные племена, сумели разбудить в нем искру интереса. Он ушел, потом, спустя годы, вернулся… мы не слишком-то обращали внимание. Мы были заняты собой. Мы не замечали, что все меньше земель остается под нашей властью, что дальние города, младшие города, замолчали, что исчезли драконы, в них обретавшие, что… все вновь переменилось.