Иду.

И главное, я прекрасно понимаю, что сплю, что все не взаправду. Но это странным образом только больше злит. Вот почему нормальные люди во сне что-нибудь приятное видят? Фэйри там или цветущие луга, золотые горы или шоколадные.

Шоколада захотелось.

И в животе заурчало.

Это урчание было таким громким, что человек, сидевший на троне, повернулся ко мне. Надо же, а помню эту рожу распрекрасную.

- Привет, что ли, - сказала я, подавив зевок. Нет, этак я точно свалюсь, если и там, и тут жить буду.

- Проклятая кровь! – возопил этот, в одеждах, и руки воздел.

- Скажи чего-нибудь нового.

Я поглядела.

А высоконько-то забралась. Или это как во сне? Сделал шаг, а уже вроде и на вершине горы, стоишь, глядишь, рукой пропасти помахиваешь?

Пропасти не было, но имелась лестница, которая терялась там, внизу. И люди, что окружали и помост, и лестницу, и нас вот… а они нагишом ходят – это нормально? Нет, шкуру там расписывают золотом и серебром, и еще камушками драгоценными, отчего кажется, будто они чешуей покрыты.

А главное, весь срам напоказ!

Я покачала головой.

- Ты пришла, - тот, на троне, поднялся, опираясь на посох. А тяжеленный с виду! Таким по башке кого приложить – самое милое дело.

- Можно подумать, у меня выбор был.

Я подавила очередной зевок.

- Что вам от меня надо?

А то и вправду, само это, чую, не прекратится. У меня же ж тоже нервы имеются, это же ж никакого порядку не будет, если то тут, то там.

- Отпусти нас, - сказал он.

- Куда?

- В смерть, - прекрасное лицо исказила судорога. – Позволь уйти.

- Идите.

Я сказала это громко, чтобы слышали все, но ничего не произошло. Может, надо еще громче?

- Бестолковая, - покачал головой найпрекраснейший покойник.

- Какая уж есть, - я опустилась на ступеньку и подвинулась. – Садись, что ли. Поговорим?

Он хмыкнул. И посох свой перехватил. А я еще подумала, что если он этим посохом меня приложит, то я помру или проснусь? Но он посох приткнул сбоку кресла и спустился.

Сел.

Рядом так.

А ведь я чувствую, что он неживой. То есть, нельзя сказать, чтобы совсем мертвый – мертвяки другие чутка – но и не живой.

- Звать-то тебя как?

- Солнцеподобный.

- А для друзей если?

- Ты не друг.

- Ну почему, я ж вроде и не враг… ты извини, - стало вдруг стыдно, что я его ограбила. Ну и кости в беспорядке оставила. Может, надо было хотя бы в кучку сложить, так оно вежливей.

- Ничего. Та плоть мертва, - он опустил голову, а мне подумалось, что он совсем даже не старый. – Кархедон.

- Чего?

- Ты спрашивала имя. Кархедон. Так меня нарекли при рождении.

- Милисента, - руку протягивать я не стала. – Так… что мне надо сделать, чтобы вы того… ну, окончательно померли? Сиу сказали, что город сам рухнет теперь, но похоже ошиблись, да?

- Да.

- Как вы… ну, они говорили… и тут… - подумалось вдруг, если кто и знает, что за внезапная любовь мозги людям затуманила, то это кхемет.

И Кархедон, раз он тут за старшего.

- Да и вообще, что произошло?

Те, внизу, стояли и смотрели. И наверное, чего-то ждали.

- Сложно сказать, - Кархедон поднял алые одежды и поскреб ногу. – Клопы… клопы как-то вот совершенно не поддаются воздействию.

- А то, дустом их тоже хрен вытравишь, - согласилась я. – Правда, как-то Эдди, это брат мой, приволок орочий артефакт, так ни одного не осталось.

- Примитивная сила лучше действует на примитивный разум.

- А у клопов разум есть?

О чем-то мы не том говорим, но ведь неплохо же ж сидится.

- Понятия не имею. Как-то вот не задумывался… а что до твоего вопроса, то что вы знаете о сотворении мира?

Тут уж пришла моя очередь хмурится.