Благодаря провокациям полиции и жандармов многие люди понимали, что выдача революционеров – дело хлебное и писали в охранку: «Я согласился работать секретным сотрудником и с этой минуты стал двуличным человеком. Таким двуличным человеком, по моему мнению, должен быть любой, тайно служащий на пользу государству. Таким путем он гораздо больше принесет пользы».

Сотрудники охраны и жандармерии набирали множество секретных сотрудников среди студентов, брали с них расписки в получении жалованья, а денег полностью не выдавали и это становилось известно в обществе. Для оправдания жалованья тысячи липовых агентов писали десятки тысяч липовых донесений об успешной борьбе с революцией, и она, конечно, так же успешно приближалась. Скандалы о том, что провокаторская работа стоит дороже, постоянно просачивались в газеты империи. Революционеры писали в своих изданиях о мотивах агентов-провокаторов, печатая их признания: «Главный мотив, который заставил меня усердно работать по политическому розыску, это тот, чтобы еще студентом суметь составить о себе хорошее мнение у сильных мира сего, чтобы по окончании курса получить скорее и получше место. Жандармы не откажутся закинуть обо мне словцо кому нужно будет». В обществе появилась большая группа подданных с благообразной наружностью и наглым цинизмом внутри.

Со всей империи охранные отделения и жандармские управления заваливались письмами и прошениями будущих, действующих и прошлых агентов, многие из которых становились известны обществу: «Я обладаю чисто природной наклонностью к жандармской службе. Я имею обширный круг знакомств в разных сферах общества и прошу назначить меня политическим агентом. Так как эта служба потребует посещения лекций и собраний, соответствующего платья и вообще приличной жизни, в городе не дешевой, то месячное мое жалованье не может быть ниже ста рублей, кроме путевых и других расходов на случай поездок».

Сергей Зубатов на мастер-классах для сотрудников охранных отделений говорил, что они должны относиться к сексотам, как к любовнице, являющейся замужней женщиной. В его кабинете в больших шкафах находились тридцать тысяч карточек на настоящих активных революционеров и в десять раз больше карточек на имперских либералов. Все общество было в поле его зрения. Он знал все псевдонимы революционных руководителей, читал их шифры и химические послания, нелегальные паспорта и конспиративные квартиры, «чистые» адреса для революционной переписки, условные знаки и пароли революционеров, почему они отказывались от показаний на следствии и говорили в суде. Зубатов говорил сотрудникам, что революционная конспирация очень поучительна. Охранникам было очень тяжело добывать против оппозиции всякие улики и суды редко выносили ей суровые приговоры. Жандармы и охранники без суда в административном порядке высылали на север и в Сибирь тысячи и тысячи виновных и полувиновных подданных империи.

Зубатов читал своим сотрудникам высказывания уже известного в 1900 году социал-демократа Владимира Ульянова: «Профессиональный революционер в любую минуты должен быть готов к аресту. Кто не рискует жизнью в революционной борьбе – тот не борется!»

Тайная агентура во времена Зубатова насчитывала в империи почти пятьдесят тысяч сексотов, рабочих, крестьян, земских и думских служащих, адвокатов, торговцев, купцов, студентов, журналистов, врачей, солдат, матросов, со средним жалованьем пятьдесят рублей в месяц. Секретные сотрудники провоцировали революцию в соответствии с разработанной Департаментом полиции должностной инструкцией: