Народовольцы были арестованы на парижском вокзале с бомбами Рачковским и его французскими коллегами. Тут же в Петербурге были взяты революционеры, готовившиеся встречать своих эмигрантских товарищей. Александр III был в восторге, наградил Рачковского орденом, чином и деньгами. Спровоцированных народовольцев отправили на каторгу. Помощь французской полиции в захвате террористов была особо отмечена императором и Рачковский, получивший огромную премию и от французских промышленников, стал еще активнее представлять их интересы в империи. Его агент Ландезен-Гартин также был награжден и повышен до поста заместителя Рачковского в Берлине.

После подобного провокационного успеха Рачковский решил провести в Европе серию динамитных террористических актов, приписать их русским революционерам-эмигрантам, само собой, тут же раскрывать взрывы, и возбудить европейское общественное мнение против народовольцев, до которых ни как не могли дотянуться руки Департамента полиции. Агент Рачковского Яголковский-Штернберг взорвал в бельгийском Антверпене бомбу, и при этом погибли невиновные бельгийцы.

Полиция быстро выяснила, что это совсем не русские революционеры и Рачковский с трудом сумел устроить нелегальный побег Яголковского в империю. Больше взрывать Европу Рачковский не рисковал, а Яголковский успешно работал в петербургском охранном отделении и в черной сотне.

Рачковского стали прочить на место министра внутренних дел и Плеве с трудом с помощью интриг смог отправить Рачковского, заслуженного орденоносца и действительного статского советника, в отставку в 1901 году, но совсем ненадолго. Рачковского в Париже заменил начальник особого отдела Департамента полиции МВД и патрон Зубатова действительный статский советник Ратаев, которого сменил Гартинг, а сам Петр Рачковский был лично Николаем II назначен руководителем политического сыска империи, вице-директором Департамента полиции и помощником руководителя личной царской охраны Д. Трепова. До 1909 года специалист по провокации Петр Рачковский доблестно и денежно служил самодержавию, активно приближая революцию.

Зубатов активно работал среди московских и петербургских студентов, заагентуривая тех академистов, которые считали, что наука не должна смешиваться с политикой. Революционеры в своих газетах публиковали добытую ими переписку студентов-агентов и начальника московской охраны:

«Милостивый государь, Сергей Васильевич! По поводу создания среди студентов организации, могущей вредить спокойному течению университетской жизни, я могу сообщить довольно ценные сведения за хорошее вознаграждение. Если найдете возможным воспользоваться моим предложением, то назовите место, куда я должен явиться. Действительный студент московского университета Николай Вознесенский».

Сотрудники охранных отделений называли студентов-агентов своими стипендиатами и передавали из рук в руки студенческие письма в охранку:

«Как грустно наблюдать за печальными и нелепыми явлениями среди студентов высших учебных заведений человеку истинно русскому, благоговеющему перед существующим государственным устройством. Я благоговейный сторонник батюшки-царя. За последнее время у нас в Ярославле агитация стала пускать глубокие корни, благодаря деятельности местной группы партии социалистов-революционеров. Я желал бы поступить в агенты тайной полиции и готов за родину и за царя-батюшку душу свою положить. В этом я не нахожу ничего плохого. Слово «шпион», которым обыкновенно клеймят людей, служащих в тайной полиции – ничего плохого, по-моему, не означает. Я обращаюсь к Вашему превосходительству с высочайшей просьбой не отказать принять меня на службу по тайной полиции, хотя бы и с небольшим, но постоянным круглогодичным окладом жалованья, чтобы служить государству до последней капли крови и до последнего издыхания. Вашего высокопревосходительства нижайший послушник и благоговеющий перед Вами студент Демидовского юридического лицея Евгений Белков».