Дельце тогда было плевое, сущая ерунда – должно быть, поэтому барон и взял сынишку, чтобы получил боевое крещение, не подвергаясь особому риску.

Фэдмар собирался проучить обнаглевшего соседа, а для этого разорить пару его арендаторов. Под «наглостью» можно было понимать все что угодно, поскольку барон никогда не утруждал себя поисками повода, если собирался развлечься. В конце концов, можно было понимать и таким образом, что владеть землями, которые видны с башен Игморского замка, – уже достаточная наглость.

За три часа до рассвета Фэдмар разбудил сына и велел выходить. Отфрид побрызгал в лицо холодной водой, наскоро растер влагу по щекам грязным полотенцем (чистых полотенец в Игморе уже давно не бывало) и, застегивая на ходу проклепанную куртку бычьей кожи, спустился во двор, где уже гремели доспехами солдаты. Несколько факелов освещали двор. Конюхи, угрюмые и заспанные, вывели лошадей, баронет проверил подпругу и взобрался в седло. Завизжали барабаны механизма, загремели цепи, Фэдмар выругался – мост медленно пошел вниз, со стуком опустился на раздолбанные бревна, вбитые на внешней стороне рва для укрепления осыпающегося берега. Мальчишка-конюх с факелом побежал по мосту, топоча босыми пятками… и наконец кавалеристы потянулись гуськом наружу.

Отфрид ехал за отцом и зевал. Мыслей не было, даже любопытства баронет не ощущал. Он еще не вполне проснулся.

Латник, чей конь сошел с моста последним, принял у конюха факел, мальчишка опрометью побежал обратно. С лязгом и скрежетом заработали лебедки, поднимая мост. Оглядываться никто не стал – плохая примета. Фэдмар отдал приказ – и полтора десятка всадников поскакали в ночь. В руках первого горел факел, рыжие клочья уносились назад и умирали во тьме. Звенели кольчуги, гулко топали копыта. Позади трепетал огонь в руках замыкающего. Проскакали по дороге, минуя земли Игморов, потом свернули на тропу, чтоб обогнуть чужой замок по широкой дуге. Колонна въехала в лес, там Фэдмар придержал коня, сбавляя ход.

На опушке барон свистнул, пуская жеребца галопом. Уже начало светать, из низин поднимался туман, и в сером предутреннем свете хутор – цель вылазки – казался нарисованным углем на холстине.

На свист отозвались хриплым лаем псы, солдаты Игмора рассыпались цепью и понеслись следом за сеньором к строениям. Отфрид отстал, его лошадка была не такой быстрой, поэтому баронет достиг окруженного изгородью подворья позже других. Он видел, как отец заставил коня совершить гигантский прыжок и перемахнул невысокий забор, латники, придерживая коней, поскакали вокруг, вскоре ворота распахнулись, и солдаты, гремя оружием, устремились внутрь, на подворье. Отставший Отфрид заметил, как бородатый мужчина с мечом в руке перемахнул плетень и помчался к зарослям. Двое солдат пустили было коней следом за белой рубахой, хорошо различимой в сумерках, но Игмор остановил их окриком. Баронет уже знал, что убивать владельца хутора не планируется, отец собирался переманить его к себе на службу. Отфрид не спеша въехал во двор. Там хозяйничали солдаты – выгоняли из хлева орущую скотину, трое, спешившись, бросились в дом. Быстро вернулись, один тащил за волосы женщин, молодую и старую, другой волок мальчишку лет семи.

– Отпусти! – бросил барон.

Солдаты послушно отступили от пленников. Старухе Фэдмар объявил:

– Скажешь сыну, что жену и дитя сможет получить в целости и сохранности после того, как принесет мне присягу. Лучше служить Игмору, чем трусливым Лоренетам.

Старуха плюнула под копыта Фэдмарова коня, барон расхохотался.