Однако Вивьен уже понял, что решение принято – и было принято в тот самый момент, когда он отогнал от Элизы стражника.

– Что ж, – выдохнул он, – на сегодня, я полагаю, проверка закончена.

Элиза прерывисто вздохнула.

– Вы меня арестуете?

«Да!»

– Нет.

Элиза нахмурилась. Верить ему она не спешила.

– В следующий раз вы явитесь с отрядом городской стражи, – не спросила, но утвердила она. Несколько мгновений Вивьен размышлял над этим, но затем все же покачал головой и снова сказал:

– Нет.

– Вы так говорите, потому что не хотите, чтобы я сбежала, – скорбно заметила Элиза. – Так, может, проще арестовать меня прямо здесь и сейчас? Зачем вам стража?

– Я же сказал, что не собираюсь тебя арестовывать, – терпеливо заметил Вивьен. – Твое видение мира, – он помедлил, – отличается от моего. Но, когда я учился в Сент-Уэне, я иногда пробирался в библиотеку и видел книги, в которых было написано нечто похожее. Возможно, не полностью, но… во всяком случае, в твоих убеждениях нет ничего от дьявола, я не вижу в них зла, а главное – я не вижу в них ереси катаров.

Элиза непонимающе качнула головой.

– Катаров?

Вивьен едва заметно улыбнулся.

– Я расскажу тебе о них как-нибудь в другой раз. Во время следующей проверки, к примеру. – Глаза его едва заметно блеснули, и он отступил на шаг. – А пока что мне пора возвращаться в город.

Элиза смиренно кивнула.

– Что ж… тогда до скорой встречи?

Он предпочел сохранить молчание и, не прощаясь, развернулся и направился в город.

Настала очередная ночь, когда сон отказался посещать Вивьена Колера. Несмотря на усталость, бессонница – его жестокая и несговорчивая подруга – решила главенствовать в его теле и разуме, не оставляя ни шанса на отдых. Вивьен ворочался с боку на бок, пытаясь найти то положение, в котором сможет забыться сном хотя бы на несколько часов, но в душе уже понимал, что сегодня ему это не удастся.

Из головы все не шел образ Элизы, а ее слова эхом звучали в ушах.

Несколько дней он не решался вновь прийти к ней. Не потому, что ее идеи мироустройства отдаленно напомнили ему катарскую ересь, а потому, что он слишком легко нашел для себя множество различий в ее рассуждениях и мировоззрении катаров. Отчего-то Вивьен не уставал искать способы оправдать Элизу, и это было тревожным знаком. Он не должен был так себя вести и знал это, но не мог сопротивляться внутреннему порыву, и его это пугало.

Обсудить свои переживания с Ренаром Вивьен не посмел. Он догадывался, как его друг среагирует на идею о перерождениях после истории, случившейся с ними два года назад. Никакие уговоры не заставили бы Ренара пощадить Элизу – он явился бы к ней с отрядом городской стражи, арестовал бы еретичку и был бы прав.

Вивьен всей душой не хотел этого. Успокаивало его лишь то, что Ренар не интересовался мировоззрением Элизы. На удачу Вивьена, он быстро укрепился в своем мнении, что Элиза попросту приглянулась его другу, и все эти проверки – лишь способ рано или поздно получить ее страстную благодарность за освобождение из тюрьмы.

– Этим дело не кончится, – тоном знатока возвестил Ренар, услышав рассказ о встрече с Элизой, в котором Вивьен успешно миновал подробности ее отношения к перерождению. – Помяни мое слово.

– Не говори ерунды, – нахмурился Вивьен, однако тем же вечером отправился к Элизе, вознамерившись проверить, не сбежала ли она после их недавнего разговора.

Элиза не сбежала: Вивьен застал ее на поляне возле дома с сухим деревом и топором. Не сразу заметив приближение инквизитора, хрупкая девушка с нисколько не сочетающимся с ней остервенением замахнулась топором и ударила по куску сухого ствола, который втащила на один из пней, служивших табуретами.