Наконец парень завидел на другом берегу большой двухэтажный особняк, подпирающий густой лес.

– Ого! – присвистнул Денис, изображая восхищение. – Вот это домина! Кто же это в таких хоромах обосновался, неужто местные на картошке поднялись?

– Нет, – нехотя проговорил Барсук. – Это дом одной бабы из Питера, она с местными не особо контактирует.

– Даже с тобой дружбы не завела? – улыбаясь, спросил Денис.

Но Барсук неожиданно похмурнел и после короткой паузы мотнул головой. Расспрашивать Денис не стал, побоялся выдать свой прямой интерес, да и что ему мог рассказать Барсук, у которого дружбы с приезжей не сложилось. Главное, что он теперь знает, где этот дом, но вот как к нему пробраться, не ясно. Лодку искать слишком опасно, а ждать, пока река встанет, времени нет.

В конец замерзший Денис решил обдумать план вторжения позже – когда отогреется, поэтому, попрощавшись с Барсуком, пошёл обратно к Хельме. Парень намеревался воспользоваться советом охотника и присмотреться к странной финке. Он не то что бы поверил в россказни Барсука и свидетельства девяностотрёхлетней Розы, но осторожность не повредит, по крайней мере, грибы он точно есть не будет.

48. Глава 47

Вернувшись в сруб Хельмы, он обнаружил там гостя: посреди кухни расселся здоровенный мужик с закатанными до колен штанами. Знахарка выуживала распаренные в чугунке лопухи, смазывала их пахучей мазью и накладывала ему на колени, а тот кряхтел, словно рассохшийся пень.

– Не ной, Захар, – причитала старуха. – Сколько раз тебе говорено было – пропускать компрессы нельзя, иначе твоя застарелая подагра тебя в постель раньше времени сведёт.

– Да приболел я и дойти не мог, не гонять же тебя через всё село.

– Ни чё, не сахарная, сходила б, – продолжала ворчать Хельма. – У меня подагры нет.

– Это тебя Бог за твои благодеяния бережёт, а меня вот за грехи наказал, – сетовал мужик.

– Это я сама себя берегу, а тебя не Бог наказал, а сам ты себя чуть не угробил! Все бы вам на Бога сваливать, чуть что не так, Отец небесный у них сразу виноват.

– Ладно, Хельма, не бранись, при госте неудобно как-то.

Тут до Дениса дошло, что он застыл в дверях и смотрит на происходящее, словно ему пьесу показывают.

– Здрасьте, – пробубнил он, выдергивая себя из закулисного состояния и приобщаясь к настоящему.

– На плите щи стоят, – обратилась к нему Хельма. – Хлеб на столе. Сядь, поешь и быстро на печь греться, а то у тебя шнобель аж посинел.

Денис потрогал свой отмёрзший нос, будто проверяя, на месте ли он, и, убедившись в его наличии, послушно налил себе похлебки.

Пока он ел, Хельма и Захар обсуждали деревенские новости. Денис прислушивался в надежде уловить что-нибудь ценное. Но ни про Питерскую бабу из особняка за рекой, ни про её племянника они не говорили. Зато в самом конце разговора, когда Хельма уже снимала компрессы, он услышал весьма интересную просьбу.

– Лодку мне свою одолжи, Захар, – попросила Хельма. – Чага мне нужна. Вот парнишку за реку пошлю. Да, и тулуп с обувкой какой, если есть, а то на него смотреть больно, он же там в землю вморозится, – и Хельма засмеялась звонко так, заливисто, как девчонка.

Мужик зыркнул на раскрасневшегося Дениса, улыбнулся.

– Лодка на берегу, я её покрасил недавно, она теперь ярко-синяя, а тулуп Ольга принесет.

Хельма довольно улыбнулась и кивнула ему, а у Дениса промелькнула мысль, что они что-то не договаривают, промеж себя совсем не о том думают, тулуп – это так, для отвода глаз поминается, важное в другом, а именно, в лодке.

Денис боязливо посмотрел на Хельму и её гостя, вспомнив наказ Барсука – быть начеку. Слишком складно всё как-то выходило: про несчастные случаи бабуля эта знает, про то, что он Кулакова в смерти Кати винит - тоже, а теперь вот про то, что лодка ему нужна, чтобы на берег тот перебраться, как-то прознала.