Денис вспомнил обиталище Валентины – чистенькую, уютненькую кухоньку с массой кастрюлек, половничков, ложечек и чашечек, сковородочку с дымящимися котлетками и свисток на чайнике. Её цветастые занавесочки и бахрому на простынях. Валечка свою квартиру любила, называла гнёздышком, хотя у неё тоже вся мебель старая была, а телевизор ламповый ещё. Но его она, наверное, не смотрела, а так, для антуража держала.

«Интересно, как выглядит со стороны моя берлога», – подумал Денис, натягивая куртку. Он ещё раз поблагодарил Гошу за помощь и припустил домой – в своё совершенно обычное, как ему казалось жилище. А между тем, и у него была особенность - полное отсутствие цвета, за исключением, единственного яркого пята – огромной копии Кандинского над кроватью. Ванная, правда, у Дениса была интересненькая - на белом кафеле чернели стихи бессмертного Пушкина. Её Денис особенно любил, она осталась ещё от прошлых хозяев квартиры и была единственным помещением, которого не коснулись правило и шпателя строителей. Вот об этом-то прекрасном во всех отношениях месте и мечтал Денис последние два часа.

Придя домой, он наполнил большую чугунную лохань тёплой водой, напустил пенящегося шампуня и расслабился, с наслаждением закурив. Никогда прежде он не курил в ванной, всегда считая эту привычку отвратительной, но он и в чужие квартиры раньше не проникал под покровом ночи.

Невидимый, Богом направляемый стрелочник, уже взял в руки свой инструмент и стал потихоньку переводить Денисовы рельсы на другой маршрут. Ему и самому стало казаться, что до этого времени он стоял на запасных путях или ездил по кругу. Но теперь его паровоз стремлений выкатывается на новый многокилометровый участок, неведомый и странный, но невероятно притягательный.

Докурив, – словно совершив некий основополагающий ритуал, он, не вылезая из ванны, взял с полки свой трофей и открыл его.

Первым делом он заметил отсутствие той страницы, что привлекла его внимание, когда дневник впервые попал к нему в руки. Она была просто безжалостно выдрана. Но этот вандальный след в блокноте оказался не единственным – помимо заветной страницы, не хватало ещё пяти. Зато те, что остались, показались Денису весьма занятными. От одной из них у него даже пробежал холодок по спине, хотя вода в ванной была горячей.

Виной всему оказалось странное, суеверное чувство, обуявшее Дениса в день знакомства с белым волком, которого он принял за большую собаку. Именно он и был нарисован на последней странице Катиного блокнота, в середине же, на желтоватых, матовых страничках красовался загадочный мужчина средних лет, импозантный, с проницательным, лукавым взглядом и бородкой клинышком.

Мужчина Денису сразу не понравился, и не потому, что эта физиономия вместо его собственной оказалась в дневнике любимой (хотя, и поэтому тоже), просто было в нем нечто отпугивающее, нехорошее что-то. Такое чувство возникает, когда любуешься прекрасным соколом, парящим над добычей. Завораживает, но как представишь, что на месте полёвки или суслика можешь и ты оказаться, дрожь охватывает.

Денис вновь прошуршал страницами и решил начать изучение записей с самого начала.

Первое, что его поразило, это отсутствие в дневнике каких-либо мыслей самой Катерины. В блокноте были только малопонятные выписки и цитаты. Выходило, что это был вовсе и не личный дневник (как он полагал), а набор высказываний как-то связанных, судя по тематике, со Святославовой сектой.

«Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; и Я топтал их во гневе Моём и попирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал всё одеяние Своё; ибо день мщения – в сердце Моём, и год Моих искуплений настал. Помогла Мне мышца Моя, и ярость Моя – она поддержала Меня: и попрал Я народы во гневе Моём, и сокрушил их в ярости Моей, и вылил на землю кровь их». (Ветхий Завет – Книга Исаия, Ис 63:3-6»» – прочел Денис первую выписку из Катиного блокнота.