Он замолчал, и повисшая пауза ввергла Дениса в оцепенение. Он отчаянно сопротивлялся этой немоте, сковавшей не только его тело, но и разум, а Святослав Сергеевич тем временем, разглядывал его, как разглядывают экран, на котором разворачивается занятная картина.

– Ты даже не отпираешься, – улыбаясь, проговорил он. – И это правильно, не надо попусту тратить моё время, у меня его не так много осталось. Хоть и чуть больше чем у тебя, – тихо добавил он.

– На что вы намекаете? – протянул Денис, борясь с паникой.

Кулаков поднялся с кресла и подошел к окну, уткнулся лбом в стекло и через минуту заговорил:

– Я предупреждал Катеньку, что ты ей не пара. Она была моей лучшей ученицей, моей любимицей, – признался он дрожащим голосом. – А ты отнял её у меня!

– Что!?

Кулаков резко развернулся, и Денис увидел, как исказила гримаса боли его немолодое лицо сильного, уверенного в себе мужчины. Он заелозил руками по домашнему халату и, нащупав что-то в нагрудном кармане, вынул это.

Сперва Денис не понял, что происходит, но потом куратор подошел к нему и протянул сложенные листы бумаги, такие же, как в Катином дневнике. Дрожащими руками парень развернул их и увидел портреты – свои портреты, нарисованные рукой любимой.

Словно посланием с того света, будто запоздалым признанием в любви были эти наброски, выполненные с такой нежностью и таким вниманием к деталям, что Денису показалось, будто они в эту минуту более живые и настоящие, нежели он сам.

– Откуда они у вас? – спросил он слабым голосом.

– Вырвал из её книжонки. Я старался оградить её от этого иллюзорного мира страстей, от всего грязного и напускного, всего того, что могло помешать её соединению с высшими силами. Я дал ей больше знаний, чем кому-либо ещё, я хотел сделать её своей преемницей. Но она выбрала дешёвую любовь смертной.

– И поэтому вы убили её?

– Я убил?! Ты в своем уме, парень?! – воскликнул Кулаков. – Я любил её, как одно из самых чистых созданий, а она предала наше дело и наш круг, поэтому и погибла!

– Угу, ещё скажите, поплатилась за грехи, – с желчью выдавил Денис, поднимаясь и наступая на куратора.

– Ты даже не представляешь, во что ввязываешься, молокосос. Тебе не вообразить той мощи и того величия, на которые претендовали мои ученики!

– Мёртвые ученики, – поправил Денис.

– Не все кончили плохо, некоторые остались в живых, – ухмыльнулся куратор.

– Но не моя Катерина, – прошипел разозлённый Денис. – Ты убил её, тварь, и ты заплатишь мне за это.

– Нет, парень, – куратор покачал головой, – если быть точным – её погубил ты. Из-за своей пошлой любви к тебе – бездуховной твари, она и погибла. Если бы её сердце и мысли принадлежали только Богам, она осталась бы в живых. Преобразившись, она стала бы воплощением силы и славы! Но нет, ты отнял у неё эту возможность, ты слишком глубоко запустил в неё свои щупальца, и теперь она мертва.

Неуверенность и страх покинули Дениса, на смену им пришло бешенство. Он набросился на Кулакова, хватая его за лацканы бархатного халата и швыряя на пол. Ошарашенный хозяин дома впал в ступор и замер от неожиданности, когда Денис навис над ним, словно разъяренный пёс.

– Я не убью тебя, сволочь, лишь потому, что не я давал тебе жизнь, но я упеку вашу семейку за решётку на долгие и долгие годы, – прорычал он, склоняясь над куратором.

– Хотелось бы послушать обвинение, – усмехнулся он.

– У меня достаточно нарыто, – выплюнул Денис. – И если ты не сядешь за реальные преступления, то на денежных махинациях я тебя точно прижму.

Кулаков расхохотался, запрокидывая голову. Он совершенно натурально потешаясь над Денисом, который уже не мог владеть собой. Он с трудом сдерживался, чтобы не задушить трясущегося от смеха куратора, и скорее всего, кинулся бы на него, не ощутил вдруг короткую вспышку боли.