– Проходите, – сказала Наташа, улыбнувшись и чуть наклонив набок голову.

Костя очнулся и сделал шаг вперед. Дверь за его спиной захлопнулась.

– Пойдемте, я покажу вам палату, – сказала Наташа и, все еще сдерживая улыбку, пошла по коридору.

Костя пошел следом. У нее была совершенная по формам фигура, а коротенький белый халатик как минимум вдвое усиливал эротизм этого зрелища. И как Костя ни старался смотреть по сторонам, время от времени маленькая попка чаровницы все-таки попадала в поле его зрения.

– А вы правда ничего не помните? – вдруг спросила Наташа, пропуская вперед Зубкова.

– Что? А-а-а… да. Практически ничего, – растерянно ответил Костя.

– Удивительно, в медицинской практике похожие случаи встречаются, я читала об этом, частичная амнезия или полная… Но вот чтобы человек не был зарегистрирован… я впервые слышу.

– Может, сбой в компьютере, файл и потерялся?

– Исключено. Информация дублируется несколько раз. Плюс мировой банк данных… нет, это в принципе невозможно.

– Значит, амнезия. А это лечится?

– Ну конечно, – улыбнулась Наташа. – Сейчас почти все лечится, даже рак. Завтра с утра вас осмотрит профессор Яншин и проведет сеанс гипноза. В подсознании обязательно должна остаться информация. Узнаем причину заболевания – можно будет подобрать оптимальный метод лечения.

– Наташа, если вы лично будете принимать участие в лечении, то я точно скоро поправлюсь.

– Нет, я всего лишь медсестра, – улыбнулась Наташа, остановившись у входа в палату.

– Но хотя бы присутствовать вы будете?

– Тоже нет. Завтра у меня выходной. Вот ваша палата. Свободная кровать у правого окна.

Только теперь Зубков отвлекся от медсестры и заметил, что вход в палату не закрывается дверью. Ее просто нет. Во всех палатах отделения не было дверей. Зубков медленно прошел на середину просторной светлой комнаты и посмотрел на кровать, которая на неопределенное время должна была стать его. Стены палаты были обтянуты клетчатой тканью темно-синего оттенка. Вдоль стен стояли кровати, по четыре в ряд. Слева от каждой кровати была тумбочка. У противоположной от входа стены между двух окон стоял круглый стол. На нем лежали шахматная доска и коробка с домино.

Зубков прошел к своей кровати и присел на нее. Пружины под ним мягко прогнулись и тихо скрипнули.

– Жить можно, – сказал Костя и улыбнулся Наташе.

– Я рада, что вам понравилось, – улыбнулась в ответ Наташа. – Скоро будет ужин.

Сказав это, она ушла. Костя посидел на кровати минут пять, затем поднялся и подошел к окну. На улице, на скамейке под березами, рядом с женщиной сидел пациент в сером халате. Очевидно, жена пришла навестить мужа.

В коридоре послышался шум. Зубков обернулся. Через минуту в палату шумной гурьбой вошли постояльцы. На Костю они обратили внимания не больше, чем на соседа в трамвае. Некоторые из них легли на кровати, другие сели и открыли тумбочки. Зубков с некоторым волнением наблюдал за ними.

«Приглашаем всех на ужин», – сказал по радио приятный женский голос.

Больные поднялись и, продолжая обсуждать что-то свое, направились к выходу.

– Ты что, есть не идешь? – спросил молодой парнишка.

– Иду, – ответил Костя и улыбнулся.

В каждом отделении была своя столовая – просторная светлая комната со столами и телевизором под потолком. За стойкой-раздачей была небольшая кухня с двумя раковинами, электрической плитой и тремя шкафчиками на стене. На ужин в этот раз давали гречневую кашу с молоком, стакан какао и сдобную булочку. Зубков поставил ужин на поднос и, развернувшись, увидел за ближним столом двух пациентов, с аппетитом поедающих кашу.