– И оставьте, пожалуйста, номера телефонов: вашего сына, жены и мамы, – распорядился Баринов. – Еще какие-нибудь близкие родственники есть?

– Близкие? Н-не знаю… тетка есть и сестра троюродная. Но мы редко общаемся.

– Все равно оставьте. А ваша первая жена? С ней вы связь поддерживаете?

– Это вы о ком? – растерялся Лариков.

Шеф удивился:

– Вы что, не помните, что женаты были? Я про мать Игоря говорю.

– Ах, вы про Надю! Нет, я с ней давно… в общем, после того, как мы расстались, я ее не видел. Слышал, что умерла.

– Точно вам это не известно?

– Ну, на похоронах я не был. Меня не звали, да и вообще, я случайно об этом узнал.

– Нина, выясни, пожалуйста.

– Мне нужна дата рождения, – Нина приготовилась записывать. – Имя-отчество. Фамилию она меняла или девичью оставила?

– Фамилию? – он наморщил лоб, старательно вспоминая. – Да, кажется, меняла. Была Надя Дорохова, а стала Надя Ларикова. Но отчество я не помню. И день рождения, тоже, мы же его ни разу не праздновали. Но Надя была старше меня на год, а мне сейчас тридцать два. Господи, да при чем здесь она! – неожиданно сорвался Лариков. – Мы же время теряем!

– Если умерла, то, скорее всего, ни при чем, – Гоша положил руку Ларикову на плечо. – И время нам терять не стоит, тут вы правы. Давайте, сейчас продиктуйте номера телефонов… Ниночка, ты готова?

Разумеется, Нина была готова. Не готов был Сергей Аркадьевич. Наизусть он ни одного номера не помнил. И вызвать справочник не мог – все время промахивался мимо кнопок. Кончилось тем, что Нина отобрала у него сотовый и сама отыскала всю нужную информацию.

Пока она занималась этим, я отошла к зеркалу, подкрасила губы и причесалась. Посмотрела на себя, на Гошино отражение, маячившее за моим плечом и тихо, чтобы не мешать Нине, спросила:

– Скажи, тебе не странно?

– Что именно, странно? – он говорил так же тихо, почти шепотом.

– Что мы такие спокойные все. Кажется, ребенок пропал, чужой, но все равно, ребенок же! Мне бы, по моему характеру, в истерике биться, как Ларикову, а я губы крашу.

– Просто ты потихоньку становишься настоящим сыщиком. Нервы, истерики, обмороки – это все непрофессионализм. От нас люди не визга с соплями ждут, а работы. Вот мы и работаем. А губы ты, кстати, криво накрасила, – он ласково улыбнулся и дотронулся кончиком пальца до уголка моего рта. – Поправь.

Когда мы вышли на улицу, Лариков дернулся, было, к очень симпатичной, бирюзового цвета «мазде», но Гоша перехватил его.

– Поедем лучше с нами. Не стоит вам сейчас за рулем.

Сергей Аркадьевич бросил на свою машину тоскливый взгляд, но послушно повернул к нашему неприметному «москвичу». За руль сел Гоша. Хотя то время, когда я испытывала панический ужас, оказываясь на месте водителя, давно прошло, и за рулем я чувствую себя вполне уверенно, у нас в агентстве молчаливо считается, что для задушевных бесед с клиентами лучше всего подхожу я. А вести задушевную беседу гораздо удобнее, когда не надо еще и за дорогой следить.

Мы с Лариковым устроились на заднем сиденье, и напарник обернулся:

– У меня предложение, деловое. Зачем нам эти отчества? Нам сейчас надо думать о том, как пацана вытащить, а не о церемониях. Так что, давай так, я – Гоша, ты – Серега, идет?

– Идет, – растерянно моргнул Сергей Аркадьевич.

Мужчины быстро обсудили, как лучше и быстрее проехать, и Гоша тронулся с места. Лариков обессилено откинулся на обтянутую потертым гобеленом спинку сиденья, и я начала задушевную беседу.

– Извините, Сергей, но мне бы, хотелось кое-что уточнить.

Я отнюдь не претендую на ту раскованность в общении, которой славится Гоша. То есть, я согласна, что обратиться к клиенту по имени гораздо удобнее, чем выговаривать каждый раз «Сергей Аркадьевич». Но сократить его до дворового «Серега» и явочным порядком перейти на ты – на подобный подвиг я не способна. Наверное, учительское прошлое дает себя знать.