– А их тебе не передали? Хорошо, я выясню, – заверил старейшина, озабоченно хмурясь. Кажется, пережитое потрясение благотворно сказалось на его мимике. Или, наоборот, разрушительно – на маске? – Иди купайся, я принесу другую одежду.

– Удачи в поисках, – весело пожелала я, выходя из шатра и пропуская внутрь издёрганную родню.

Далеко, правда, уйти не сумела. Буквально через десяток шагов меня нагнал возбуждённо тараторящий папаша, что-то долго говорил – вероятно, благодарил, – а потом и вовсе сгрёб в медвежьи объятья. Ругаться в такой ситуации было бесполезно, проще перетерпеть и постараться пережить. Всё же эти мужики-инчиры исключительно здоровые кабаны, такой придушит – не заметит.

Да и сил на ругань уже не было. Длинный, длинный, длинный и трудный день. Учитывая Ордиэля и Абсерваля утром, я ожидала многого, но это всё же слишком. Единственное, чего мне хотелось сейчас, это смыть с себя кровь, чужую пополам с собственной, и упасть на ровную горизонтальную поверхность. И чтобы полсуток меня никто не трогал.

Это странно и неожиданно, но мне дали спокойно выспаться. Не случился пожар с наводнением и нашествием хищной саранчи, не явились по мою душу отродья Бездны с Чингаром во главе, и даже случайно никто на меня ничего не ронял. Проснулась я только потому, что выспалась, а теперь лежала, не открывая глаз, и просто наслаждалась моментом. И немного душным, но приятно пахнущим кожей и какими-то травами сумраком спального закутка, и доносящимися снаружи звуками жизни – негромкими, и в этом была их главная прелесть. И, главное, самой этой постелью: шелковистый мягкий мех нежил кожу, и я с удовольствием запускала в него пальцы. На такой шкуре надо разврату предаваться в хорошей компании, а не бессовестно дрыхнуть!

Но увы, компании у меня не было и не предвиделось, оставалось получать чувственные удовольствия в обществе одной только шкуры, и совсем не те, о которых думалось в первую очередь, а просто лежать утром в постели и никуда не спешить. Большинство иналей – ранние пташки, у нас принято вставать с рассветом, а я всегда любила поваляться подольше. Не до полудня, но и не вскакивать спозаранку.

Вот только возможность такая в пору детства и юности выдавалась редко, потому что некоторым иналям свойственно считать, что удобное им – обязательно и правильно для всех. Так что начало самостоятельной жизни я в своё время отметила не загулом, как это часто случается, а ударным «засыпом»: несколько дней самым вопиющим образом ложилась глубокой ночью, а просыпалась среди дня. Потом, конечно, пришлось перестраиваться на нормальный режим, да и надоело, но любовь к неторопливым пробуждениям тогда сформировалась окончательно и осталась со мной навсегда. А сейчас ещё и повод был: я пыталась вспомнить, как добралась до постели.

Вечер сохранился в воспоминаниях обрывками. Например, я помнила, как плелась к источникам. Как раздевалась, уже не помнила, и как мылась тоже, но потом задремавшую меня разбудил Микар. Понукаемая им же, надела предложенные вещи и… Всё. Дальше как отрезало. Видимо, старейшина меня и отнёс, и раздел, и укрыл.

Очень ответственно он подходил к своей роли заботливого отца, даже не по себе от подобного. Ну и малость обидно на общую мировую несправедливость. Всё как у нас: наворотил дел один, отдувается за него другой.

Насладившись размеренным, спокойным пробуждением, я сладко потянулась всем телом и выбралась из уютных объятий постели. Можно было бы полежать и дольше, но от голода уже подводило живот. И так вчера ограничилась одной лепёшкой, а потерянные силы и кровь надо как-то восполнять.