– Совершенно верно, что-то вроде этого. Нашей кафедре поручили разобраться, что в этом деле есть действительно научного. Уж слишком много возникло разговоров и спекуляций вокруг этого явления и такое положение всегда вызывает недоверие. Как вы смотрите на то, чтобы сделать обзор литературы по данной теме и доложить это на заседании Совета по физической электронике – конечно, параллельно основной работе?

– Я согласен. Сколько у меня есть времени на эту работу?

Как вы понимаете, я согласился без всяких колебаний. Только недавно я безрезультатно пытался выяснить, кто и где занимается нетрадиционными проблемами, а теперь появилась реальная возможность заняться этим самому. Норберт Георгиевич сообщил, что доклад через месяц и что из Совета обещали прислать литературу.

– Однако, Константин Георгиевич, чтобы не терять времени, сходите-ка поройтесь в библиотеке, что там можно найти по этой теме.

На следующий же день я отправился в Государственную Публичную библиотеку. Я очень люблю работать в этой библиотеке. Она находится в самом центре Петербурга, в прекрасном старинном здании с широкими лестницами и высоченными потолками. В зале для научной работы, высокие стрельчатые окна которого выходят на садик с памятником Императрице Екатерине, стоит торжественная тишина, и шелест переворачиваемых страниц теряется в многоэтажной вышине зала. Пересмотрев все каталоги и проштудировав «Citation Index», я обнаружил несколько статей в редких американских журналах и единственный экземпляр книги «Kirlian Aura» под редакцией Stenli Krippner в Москве в Ленинской библиотеке – центральной и крупнейшей библиотеке Советского Союза. На следующий день вечером я уже ехал в поезде в Москву и в 10 часов утра держал в руках вожделенную книгу.

Доклад на совещании прошел успешно. Помню, что я ужасно волновался и поэтому читал текст своего доклада по бумажке, не отрывая от нее глаз. Однако, когда начались вопросы, касавшиеся существа дела, я забыл о волнении и, как потом выяснилось, вполне толково на все ответил. После совещания Николай Дмитриевич Девятков подозвал нас троих – Петрова, Баньковского и меня, поблагодарил за проделанную работу, пожал мне руку и предложил заняться более серьезным изучением этой проблемы на кафедре. Естественно, этой работой занялась лаборатория Норберта Георгиевича.

Мог ли я думать тогда, начиная эту работу, что именно эта дорога приведет меня к новым знаниям, откроет новые горизонты человеческого существования, позволит выйти на международную научную арену?!

Под окном самолета клубятся облака. Где-то под ними – Атлантический океан. И вдруг солнце создает фантастическую картину – тень самолета падает на облака и вокруг этой тени зажигается радуга. Глядя в иллюминатор, я вижу эту тень, вижу эту радугу вокруг, и в этом сверкающем ореоле мне открывается глубинный смысл. Только однажды мне довелось испытать подобное чувство космической общности.

Вдвоем с приятелем мы поднимались на отвесную стену в Домбае на Кавказе. Это было наше последнее восхождение в сезоне, заключительное. Мы были полны сил и энергии. Стена была самая сложная в окружающем горном районе, но к середине дня мы уже прошли наиболее сложные участки. Поэтому, когда после очередной отвесной веревки мы вылезли на площадку, достаточную для того, чтобы не просто поставить палатку, но и лечь, мы без всяких колебаний решили на ней остановиться. Используя ледорубы в качестве лопат, начали расчищать камни, превращая наклонную полку в горизонтальную плоскость. Вдруг Петр воскликнул: «Константин, посмотри!» Я поднял голову, огляделся и замер от восхищения.