Забрав свои чемоданы, вызываем такси и прямиком едем на ферму. Владелец целого утиного хозяйства посмеивается, когда слышит, что нам нужен красивый молодой селезень. Обычно в это время года у него покупают общипанных и замороженных птиц, чтобы набить их яблоками и подать к столу. А нам приспичило заняться разведением собственной фермы.

— Час назад, — рассказывает он, провожая нас к утепленному курятнику, — продал тут одним хорошего селезня. Искали друга для утки. Тот уж больно понравился девчушке, а я не хотел продавать его. Но батька ее не поскупился. Заплатил, как за целого барана.

— Мы тоже выберем хорошего, — улыбается мне Даниил. — Ничем не хуже.

— Ну вот! — мужчина вводит нас внутрь теплого курятника и провожает к клетке с утками. — Все, что осталось. Того не отдам. Стар он. Издохнет скоро. Я его на тушенку пущу. — Указывает на крупную птицу в углу. — Тот молодчик мне самому нужен. Уток-то кто топтать будет? — посмеивается, гордясь ярким красавцем. — Вон того отдам.

Мы смотрим на худого, облезшего, хилого селезня. Мой дедушка десять лет назад бодрее него выглядел.

— Увы, ничего другого предложить не могу. — Разводит руками фермер. — Всех лишних переколол. Полная морозилка. Хотите уточку к столу? Самую лакомую выберу.

Мы с Даниилом переглядываемся. Опять искать объявление, звонить, спрашивать, ездить, смотреть времени уже нет. И так стемнело, пока мы сюда добрались. Во многие хозяйства и вовсе дорог нет. Все заметено. К утру расчистят, не раньше.

— Ну-у-у… — размышляю я вслух. — Гадкий утенок — тоже утенок. Мы его откормим, выходим, и он станет прекрасным лебедем.

— Думаешь? — сомневается Даниил.

— Видел бы ты меня в студенческие годы. Этот селезень гораздо симпатичнее.

— Не верю, — смеется он. — А сколько просите за него? — интересуется у фермера.

Тот тяжко вздыхает и говорит:

— Да так берите. На суп его не пустишь. Кости да пеньки от перьев. Не выживет он тут. Помрет к весне.

— Что скажешь? Сможет Елка его полюбить? — спрашивает Даниил.

— Она Дусю птенцом нашла. Выходила. И этого выходит, — уверенно улыбаюсь я ему.

— Берем, — кивает он фермеру. — Коробочку сообразите?

Через десять минут мы уже везем Елке бесплатного хрипящего селезня. Не знаю, что сильнее напрягает меня в этой ситуации. То, что птица вот-вот сама в суп попросится. Или то, что Даниил ни рубля фермеру не дал. Чисто из приличия мог бы сто рублей оставить.

Опять я ищу недостатки там, где их нет! Мой парень сумел найти для ребенка подарок, не заплатив ни копейки! Я гордиться должна тем, какой он находчивый, а я нос ворочу. Как будто где-то лучше найду.

Такси паркуется возле соседского дома, потому что возле нашего стоит чужая машина. Крутой белый внедорожник, уже припорошенный снегом.

Даниил присвистывает, обойдя этого дорогого зверя.

— У твоего кузена отличный вкус.

— Это не его машина, — отвечаю я, волоча за собой два чемодана. — Понятия не имею, какой индюк тут припарковался.

Толкаю низкую калитку и пропускаю вперед Даниила с коробкой в руках.

— Может, надо было ленточкой повязать? — начинает колебаться он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

— Поверь, птичка от этого краше не станет. — Я поднимаюсь следом, открываю дверь и впускаю своего жениха в прохладную веранду.

Чемоданы оставляю здесь. Сил уже нет таскаться с ними. Сейчас важнее искупить вину перед дочерью и представить Даниила всей семье.

Натянув на лицо улыбку, открываю внутреннюю дверь, ведущую сразу в просторную гостиную, где бабуля сидит в своем кресле-троне перед телевизором, а дедуля делает ей массаж ног.