В квартире жил только один зверь – большой черный таракан, гроза детей. Ребятишки были замечательные: умненькие, бойкие, открытые. Мне вообще общаться с детьми обычно комфортно. Замечу попутно, что разница между детьми и взрослыми не в килограммах и сантиметрах, а в уровне искренности. Искренние не подозревают других в неискренности. Дети от природы правдивы. Как говорится, дети и боги предпочитают правду. Дети часто фантазируют, но лишь до тех пор, пока взрослые не приучат их врать.

Милена захотела выйти за меня замуж. Вообще говоря, женщины бывают только двух сортов: замужние и мечтающие о замужестве; при этом первые ругают свое замужество, а вторые свое одиночество. Почему женщины избегают одиночества? Потому что сами себе они не интересны. Все незамужние с завидным мужеством мечтают о замужестве (мужество это то качество, которым мы больше всего восхищаемся в женщинах). Мужчина женится на женщине, потому что он ее любит; женщина выходит замуж по той же причине: что он ее любит. Мы с Миленой были близки почти год (после ухода от Лиды), и я любил, но связывать себя браком не спешил. Почему? Боялся потерять обретенную свободу. Холостяк – человек, женатый – полчеловека; незамужняя – полчеловека, замужняя – два человека. Кстати, одинокая вызывает сострадание, одинокий – зависть.

Женщина выходит замуж за Васю лишь потому, что мечтает о Грише и никак не может женить на себе Петю. Помни, женщина: всех мужчин на себе за один раз не женишь! Я был не единственный, кто приходил к Милене. Иногда у нее на кухне посиживали и другие; например, мой основной конкурент – сосед из того же дома. Он приходил под разными предлогами: то книжку взять почитать, то трешку на бутылку стрельнуть до получки, то еще что. Он, как и я, был биофизик, причем, постарше и поопытней. Умный и обаятельный. И язык подвешен что надо. Так что, как ни крути, он был соперник серьезный. Мы с ним за Милу как бы состязались. В то время я еще не понимал, что мужчинам не стоит соперничать, ибо женщины больше всех любят самих себя; такова их природа.

Единственное, что перевешивало чашу весов сердца Милены в мою сторону, было то, что сосед был алкаш. Если быть точным, он был еще не совсем алкаш. Но Мила своим проницательным женским взором видела, куда его несет. Не знаю, были ли у них близкие отношения. Я был так доверчив и так влюблен, что мне даже не приходила в голову крамольная мысль о вечной актуальности гоголевской Солохи.

Любую последовательность событий можно выразить двумя междометиями: сначала «ух!», потом «ох!». Дальнейшие события заставили меня задуматься. Виновником этого стал, однако, не злополучный сосед, а другой ухажер. Как-то я пришел к Милене поздно вечером без предупреждения. Она удивилась моему появлению и, позевывая, провела на кухню. Дети в комнате уже спали. Я извинился за поздний визит и стал объяснять причину. В это время в дверь позвонили. «Подожди здесь», – попросила Мила, пододвинула мне табурет и пошла открывать. Я услышал мужской голос. Через минуту Мила вернулась, сунула мне в руки большую чашку и скомандовала: «Попей чайку, а я скоро приду». – «Ты куда-то уходишь?». – «Нет. Только выйду ненадолго в коридор. Пришел один случайный знакомый. Не хочу пускать его домой». Я заварил чай, налил в чашку, положил три куска сахара и стал медленно помешивать ложечкой, философски наблюдая за круговращением чаинок на поверхности. За входной дверью слышались приглушенные голоса, но я не прислушивался, поглощенный созерцанием того, как чаинки сначала вращаются по кругу, а потом, теряя скорость, собираются в центре. Очень похоже на солнечную систему: планеты кружат по орбитам, постепенно стягиваясь к Солнцу.