Прошлой ночью я был так близок к этому, помешала цепочка. Я не вандал и просто не смог позволить себе разорвать тончайшее латунное кружево старой работы. Каждое звено – само по себе ювелирное чудо. Сегодня меня бы уже и цепочка не остановила. Впрочем, я нашел выход – в кармане лежит мощный магнит и еще пара крючков. Этой ночью все обязательно произойдет. А завтра отпуск закончится, и я улечу домой в родной лубочно-шкатулочный город. И … Надеюсь, никогда сюда не вернуться больше. Мания – это болезнь. Если проникновение в особняк ее не прикончит, тогда навещу психиатра. Представляю, как посмеется врач, когда я приду на прием в поликлинику. У меня и мания какая-то несерьезная вышла: "Доктор, я хочу войти в особняк. Это в Венеции. Зачем? Ну, не знаю. Поглядеть на призраков? Так я в них не верю".

Мой дивный кофе давно остыл, на пышном пирожном осели взбитые сливки. Город еще смеется и бурлит, жизнь бьет ключом, а я никак не могу дождаться заветного часа, часа, когда станет еще хоть немного темней. Руку под ветровкой холодит ломик - известный спутник воров и убийц. Хоть бы мне не попасться полиции. Не знаю, как я смогу объяснить зачем, почему и как проник в чужой дом. Тем более так грубо подломив дверь среди ночи. Здесь все настолько приличные, спокойные, честные. Особняк столько лет стоит без решеток на низких, въевшихся в землю окнах, и никто его не разграбил. Мебель цела, и вазы стоят каждая на том самом месте, где ее оставила хозяйская рука. Замок на двери черного хода – одно название. Всего-навсего нужно чуть приподнять дверь ломом, чтобы открыть. Не могу больше ждать. К черту все! Уже полночь. Пока дойду до особняка, толпа схлынет. А нет, тем лучше. Лязга замка за этим весельем будет неслышно.

Я встал из-за столика, и на одно лишь только мгновение мне почудилось, что в окне второго этажа заветного дома колыхнулась штора, и мелькнул девичий силуэт. Глупости. И все же я прямо сейчас туда поднимусь. Адреналин щедро плеснул в сердце, все чувства обострены до предела, а на душе звенят колокольцы Деда Мороза, обещают и скорое счастье, и чудо, и бог весть, что еще прямо здесь и сейчас посреди терпкого итальянского лета.

Ноги едва касаются мостовой, узкий старинный мост кажется трамплином перед долгожданным прыжком. Я почти бегу навстречу судьбе и чуду. Темный фасад среди многих подсвеченных, хищный оскал горгульи. Отблеск огней дома напротив лег на её крыло, и оно будто бы пошевелилось, сильней прижавшись к чугунному телу зверя. Добрый знак, не иначе. Темный крохотный сад, заборчик не стал для меня преградой. Пара шагов до стены, лом уверенно входит в паз. Дверь отворилась, и сама собой вышла неведомо откуда цепочка. Что же было вчера? Или кто-то здесь побывал после? Невероятно. Не верится. Дверь заперта именно так, как я оставлял. В груди стукнуло сердце и замерло на долю секунды, я перенес ногу через порог и оказался во мраке старого дома. Роскошная нетронутая ничем и никем мебель, луна сквозь окна серебрит паркет на полу, ищет свой лик в бронзовых ручках высоких дверей. Дом настоящего дожа и я первый, кто смог войти сюда после стольких лет запустения.

Просторные комнаты идут анфиладой одна за одной. Гостиные, залы, всюду кривоногая полубезумная роскошная мебель, лепнина, всюду ниши и стекла высоких филенчатых окон. И мне чудится тонкий аромат женского платья, кардамон с вишней, настоянной на коньяке, может быть, еще мускус. Так тянет порой из ящичков трюмо до реставрации. Наверное, когда-то эти духи были популярны и только.